Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Сеятель

Реальность пока, к счастью, не мерцает, и я более-менее нормально веду машину, периодически вздрагивая, представив, что будет, если «свет» мигнет, когда я за рулем. Подозреваю, что смятка из металла и человеческой плоти, обильно политая кровью. Еду по дороге на Красноярск, потому что вроде бы туда едет она , но прежде мне нужно разделиться с «попутчиком». «Найди мне новое тело». Ха! Чтоб я еще знал, как это сделать… А ведь времени у меня уже совсем немного. Голова просто разламывается, дрожат руки, ноют суставы, в горле комок… Если так пойдет и дальше, то скоро я не смогу ни соображать внятно, ни действовать, ни даже машину вести.

На фоне всего этого даже идея заехать на окраину Иркутска, где отловить первого встречного, поначалу с негодованием отвергнутая, уже не вызывала такого отторжения. Еще чуть-чуть – и я, пожалуй, решусь. Вот только пустовато здесь: я свернул с трассы, чтобы объехать Иркутск и срезать по небольшой дороге – не грунтовке, конечно, асфальтовой, но весьма посредственного качества и, похоже, малопопулярной. Где тут взять того несчастного, чье тело вместит моего «попутчика»?

Но решать моральную дилемму мне не пришлось. Ее решили за меня. Мимолетное затруднение дыхания могло бы показаться случайным, но не мне: я-то знаю, что это атака. Измененного-пневматика. Не будь я тем, кто я есть, ошметки моих легких кровавой кашей залили бы сейчас лобовое стекло.

Я мгновенно почувствовал вектор угрозы и то, что противников аж трое. Трое Измененных на меня одного. Засада? Неожиданно опасность влияет на меня благотворно. Мобилизует, что ли. Только что почти развалина, я вдруг возвращаю себе концентрацию и четкость зрения. Отступает тошнота, перестают дрожать руки… Адреналин помог? Не знаю, но какая разница – неизвестно, надолго ли, так что надо пользоваться. Давлю на педаль газа, стремительно сближаюсь и рву из кармана пистолет. Отклоняюсь в сторону пассажирского сиденья, и это спасает мне жизнь – еще один Измененный, кинетик, швыряет в лобовое стекло обломок ствола упавшей сосны. На водительском месте меня бы просто пригвоздило, а так – ободранная рука, ссадины на лице от осколков и неслабый адреналиновый коктейль, опрокинутый залпом.

Палю в направлении вектора угрозы, но по сути – в белый свет, как в копеечку, поскольку врагов не вижу, одновременно пытаясь вырулить левой рукой… Фиг там – ствол, пробивший лобовуху, почти заблокировал руль. Каким-то чудом мне удается разминуться с сосной и выпрыгнуть из машины через пассажирскую дверь за мгновение до того, как она наскакивает на здоровенный пень и переворачивается. Перекатываюсь в сторону по траве, не обращая внимания, что сучки, кочки и выступающие корни деревьев тщательно пересчитывают мои ребра. Это пережить можно, а вот еще один комель в лоб – очень вряд ли. Кстати, неизвестно, кто третий. Чувствовал-то я троих Измененных. Стало быть, надо ждать сюрприза. Я оказываюсь за пнем, машина лежит на крыше в нескольких метрах, пока только паром исходит. Надеюсь, не рванет.

Высовываюсь и снова стреляю туда, откуда прилетел обломок ствола. Давлю на спуск, пока сухой щелчок не оповещает меня о пустом магазине. Пока перезаряжаю, способности пьющего жизнь во мне улавливают где-то там, впереди, эманации боли и агонии. Похоже, попал в кого-то, и основательно так попал – не в руку навылет.

Но пока я соображаю, как же мне добраться до остальных, остальные добираются до меня сами. Я успеваю заметить только стремительную размазанную тень, метнувшуюся ко мне из-за дальних елей, и мысленно в отчаянии выругаться: сверхбыстрый Измененный не оставляет мне шансов. Пол-оборота в направлении атаки – и пистолет на уровне груди, но в моем животе сидит уже добрых двадцать сантиметров стали. Жуткая, раздирающая внутренности боль, слабеющие колени и с глухим стуком падающий на землю пистолет… Измененный выдергивает нож для повторного удара, но не успевает его нанести: я ощущаю волну чудовищного мороза, исходящую от меня, вижу мгновенно покрывающуюся инеем траву, в которую падаю, и застывшего в замахе Измененного с ножом. Застывшего в буквальном смысле слова, почти превратившегося в ледяную статую. Успеваю еще удивиться перед падением: я такого не умею, это только фризеры… «Напарник» сработал? Сосед по телу? Видимо, да, больше некому.

А потом остаюсь только я, неровная земля под моими лопатками, синее небо, ярящееся в животе пламя боли и постепенно начинающие холодеть конечности. Умираю. Понимаю и констатирую это мысленно с какой-то философской отстраненностью, как если бы думал о том, что начинается дождь.