Игорь Ревва - Испытательный срок

Утро, хмурое и неуютное, нехотя вступало в свои права. Дождь прекратился еще ночью, но солнце не спешило показываться. Без его лучей груды серых развалин, в которые превратилась Москва, выглядели еще более потерянными и одинокими, чем прежде.

Угрюмое настроение царило повсюду. Уныние вползло в развалины, служившие команде ночлегом, чтобы поселиться там навечно.

«Нет Бога. Нет Дьявола. Нет судьбы. Есть только люди, гоблины и война. Война, которую никто не объявлял. Война, в которой не считают потерь и не ставят могильных крестов. Мы — люди этой войны... Слишком много ошибок... Нет сил на борьбу... Нет сил, чтобы проснуться...»

— Эллина!..

«Кирпичи апатии и морального опустошения выстроили прочную стену... только один шаг... пути назад нет, его просто не существует... Что впереди?»

— Эллина?! — Дарья тщетно пыталась докричаться до нее. — Эй, ты с нами вообще? — Дарья принялась размахивать руками перед носом Эллины.

— Что?.. — Эллина с трудом вынырнула из тягостных сновидений и попыталась оттолкнуть Дарью.

— Хватит в облаках витать, командир фигов! Народ ждет распоряжений! — Дарья сердито сдвинула тонкие брови.

— Не фиг мне глазки строить! — мигом взвилась Эллина и вскочила. — Со мной эти штуки не пройдут, я тебе не мужик! Вали давай! Сама знаю, что делать надо! — прохрипела она.

— Блин! Ты, дребезжалка тощая, завидуй молча, — огрызнулась Дашка.

— Ща в глаз получишь! Вон пошла! — рявкнула Эллина.

— Так, дамы, спокойно, давайте не будем ругаться! — Петр пытался разрядить обстановку.

— Не надо меня успокаивать, иди эту чувырлу утихомирь, — отбрыкнулась Дарья.

— Сама чувырла! — Глаза Эллины превратились в две узкие щелочки, метавшие искры. — Возомнила о себе невесть что!

— Ишь как разошлась! Причину нашла наехать... как будто никто не знает, чего ты так злишься. Кто виноват, что у Макса вкус хороший?..

Вконец разозленная Эллина бросилась на Дарью с кулаками. Выскользнувший откуда ни возьмись Мошков с трудом удержал ее.

«Тощая, а силища та еще!» — промелькнуло у него в голове.

— Слышь, ты, фифочка, чё на командира хавалку раскрываешь?! — рявкнул он на Дарью.

— Чего?! — Дарья явно не ожидала такого поворота событий.

— Заткнись, тебе говорят! — оскалился Мошков.

— Ты, попрыгунчик, умолкни, а? Пока тебе не досталось...

— Заткнись! — Мошков чувствовал, что Дарья отступает, и начал напирать еще сильнее.

— Да ты вообще на испытательном сроке! Мал еще указывать! — Дашка сдавала позиции.

— Топай давай! Вон!

Дарья оглянулась вокруг. Все присутствующие смотрели на нее волком, даже Макс... И она вынуждена была ретироваться.

Мошков глянул на Эллину — в ее глазах стояли слезы. Эта высокая, всегда напряженная и сильная женщина была в шаге от того, чтобы разреветься, подобно пятилетнему ребенку.

— Эй, ты чего? Из-за Дашки, что ли? Да забей ты на нее! Дура она, не видишь, что ли?

Эллина не отвечала. Ее огромные глаза стали еще больше и глубже, а нижняя губа начала предательски подрагивать.

— Блин, ну не умею я с женщинами... Эллина...

Эллина продолжала молча изучать корявые обшарпанные доски пола. Внимательно так изучала. Мошков опустил взгляд на землю, — может, там действительно было что-то интересное?..

— Ладно, я это... пойду... В общем... это... не парься из-за Дашки. Стерва она... и все такое...

Мошков вышел, а Эллина подошла к окну.

Паутина темно-серых, грязных туннелей и пустынных дорог. Вечная полутьма. Вечная война. Серебристо-металлические столбы, равнодушные холодные плиты, груда камней и железобетона. Пустота... Одиночество еще до восхода стояло у дверей... Теперь обнимает за плечи ледяной рукой... Или душит... Тишина, лишь изредка прерываемая железным лязгом... скрежетом, свистом пуль...

Люди. Когда пришли гоблины, они не восстали. Да они и не могли. А многие просто перевоплотились, стали другими... И кое-кто поверил им, этим перевоплотившимся. Поверил в их правду... Серость и боль перестали казаться нелепыми, а уж тем более страшными. Они воспринимали все как должное...

Мы должны... перебороть тьму... пока она не искрошится и не превратится в жалкую тень. И не останется больше ничего, что напоминало бы о ней. Мы должны бороться до конца. Безжалостно. Жалости нет, когда доходишь до отчаяния, когда понимаешь, что нет и не будет другого пути. Только борьба. Уничтожение. Тех, кто не такой, как ты. Если не ты их, то они тебя. Таков закон серого города...

Она вдруг вспомнила, что вчера ей так и не удалось вызвать в памяти лицо того негодяя. Сейчас, утром, Эллина представила его себе совершенно отчетливо. И это придало ей сил.