Михаил Шинкин - Дети богов. Грехи семьи

Как он посмел?! Как это возможно! Это сделал он?!

Шок сменился безразличием к этому хрупкому телу. Брат бросил на землю ненужную ему более девушку. Он не обращал внимания на жалкие попытки степных людей остановить его. Рыцарь желал видеть этого наглеца!

Не могли слуги брата справиться с Михалагесом. Они лишь зря гибли от его руки. Смеялся Михалагес, смеялся так, как никогда раньше. Шутил он над каждым, кто умирал в мучениях от него, всюду видел он радость.

– Как ты посмел?! – вырос перед ним брат.

– Руками! Вот этими, – развел руками Михалагес, как бы ненароком сразив еще двух монахов.

– Ты!..

– Что ты сделаешь? Убьешь меня? – Михалагес был уже с другой стороны от рыцаря, игриво ткнув его в бок локтем. – И неизвестно, сколько продлится еще наш срок! – замер он на мгновение, приобретя надменную серьезность.

Промолчал брат и удалился в темноту. Слуги, как рабочие муравьи, окружающие матку, собрались вокруг него и двинулись за ним.

Племя не радо было более Михалагесу и Ерофею. Не желали их здесь более видеть. Им этого и не требовалось. Через мгновение после ухода брата исчезли хозяин и слуга. И лишь слеза, упавшая на месте, где только что стоял Михалагес, напоминала о них.

По возвращении домой Андрея Михайловича ожидал небольшой «подарок» от института. Уже на входе он услышал, как его приемная дочь оживленно копошится на кухне и ведет бессвязную беседу. Учитывая, что родственников у них не было, во всяком случае тех, кого хотел видеть историк, Андрей Михайлович заинтересовался неожиданным визитом.

Надев свои кожаные тапочки темно-рыжего цвета, что сочетался с общими тонами его квартиры, историк поторопился на кухню. Только там он снял верхнюю одежду, завидев гостя, стоявшего у деревянного стола и категорически отказывавшегося садиться.

Квартира историка своими очертаниями напоминала добротную избу с изысканной отделкой. Если в двух словах – мечта термитов. И этот молодой человек как-то не вписывался в интерьер.

А по-другому, кроме как частью обстановки, историк и не мог назвать гостя. Именно так он относился к воинам ТМ, впрочем, как и к большинству людей. Черные волосы воина были зачесаны назад прямыми проборами, а агатово-карие глаза холодны и бесстрастны. Крепкие скулы подчеркивали всю строгость его лица, хотя оно и не было лишено своей красоты. В общем типичная внешность для воина ТМ. Андрей Михайлович не был удивлен.

При виде историка молодой человек резко отдал честь, словно историк был некое высшее звено в цепи его званий. Историк неохотно разрешил воину команду вольно. Марина изумленно остановилась, глядя на подобное поведение, после чего снова активизировалась:

– Проходите. Сейчас разогрею обед!

– Нет, спасибо! – историк держал свою куртку на правом предплечье, тихо постукивая концом трости по линолеуму. – Иди за мной! – приказал он гостю.

Оставив куртку на вешалке, Андрей Михайлович велел воину открыть дверь в его кабинет. И только там историк расстался со своей тростью, поставив ее рядом с креслом. Погрузившись в мягкие облака, старик побрезговал позволить воину портить своим телом его мебель.

– Неожиданно. И как это должно мне помочь? – историк смотрел снизу вверх на солдата. Рад бы наоборот, да только воин был выше его на две головы.

– То, что я видел сегодня, требует повышенных мер безопасности!

– Будьте уверены в своей сохранности! Я буду вашим эскортом на время командировки в Марокко!

– Марокко?

Воин принес недобрую весть: историку через девять дней необходимо было направиться в Марокко. Почему так внезапно? Или же Анатолий скрыл это? Воин сказал, что это прямой приказ сверху.

Андрей Михайлович понял, что это за верх. И желал получить ответы.

К сожалению, в последующие дни посещения института оказались не продуктивны. Если не считать двух десятков непринятых зачетов у студентов.

Блондин, сморщившись, провел рукой по своему шраму. Эта не заживающая до конца рана все еще болела и мучила его. Рубец не только на этой бренной оболочке, но и на его душе. Это память о своей беспечности, когда он поверил в глупость безумца, что чуть не стоило ему жизни.

Его не интересовало, что происходит на экспериментальной арене там, внизу. Он был здесь, на этой демонстрации, лишь из-за того, что от него крайне упорно требовали присутствия здесь. Люди в белых халатах окружили его и с нескрываемым любопытством смотрели сквозь энергетические щиты на арену.