Марцин Подлевский - Глубина - Прыгун

– Блум, – снова сказала явно застигнутая врасплох женщина, но Керк вышла так же быстро, как и появилась. Краем глаза она успела заметить, как сектантка встает и нажимает спрятанную где-то кнопку, и ускорила шаг, в последнее мгновение выйдя через закрывающиеся двери Центра. Спокойно и уверенно подбежав к скутеру, она сняла генную блокировку и включила зажигание. Машина затарахтела, а затем с негромким свистом устремилась как можно дальше от Центра, дальше от Собрания, дальше от Прима.

Лишь когда Керк оказалась достаточно далеко, холод и дрожь начали проходить, пока наконец она не смогла затормозить, сойти со скутера, сесть, и ее начало трясти.

И теперь, сидя перед шумящим аудиоканалом и подтверждая передачу обновленных данных, она чувствовала то же самое – нарастающую дрожь, доходящую прямо до сердца и предвещающую близкую смерть. Завихрения будущего. Выбор пути.

Да, она это чувствовала. Дрожь никогда ее не обманывала. Она шагнула в дерьмо, в черную дыру, и ее вышвырнуло за Галактическую границу, в пустоту.

Но связь она не прервала, глядя, как постепенно заполняется полоска передачи данных, вспыхнув в конце веселым ярким зеленым цветом.

Зонд вынырнул из Глубины, оставляя за собой серо-голубой отблеск вибрирующих суперструн и квантово-гравитационных трещин. Если бы в космосе мог распространяться звук, можно было бы услышать затухающий гул и свист только что разорванного пространства-времени. Но на эпилептической орбите Гатларка царила тишина.

– Фли-инк… Фли-инк…

Второй астролокатор «Няни», Цицеро Флинк, невольно вздрогнул. Как он и предполагал, первый астролокатор развернулся в кресле и смотрел на него умоляющим старческим взглядом.

– Да, Лем?

– Что-то тут у меня сдохло…

Напасть, опять то же самое! После того как Научный клан недавно обновил программное обеспечение, стоны и жалобы Захария Лема раздавались все чаще. Дошло до паранойи: гаситель с эмблемой корабля вызывал у первого астролокатора приступ паники. Проведя пальцами по коротко подстриженным светлым волосам, Цицеро уставился на старика.

– Где?

– Вот тут, что-то мигает…

«Во имя Ушедших, – мысленно простонал Флинк. – Один из самых современных кораблей Альянса, эсминец самой смотрительницы сектора Контроля, с кастрированным самое большее на четверть искином, – а я вынужден нянчиться со старым дурнем!»

С деланой, полной театрального сочувствия улыбкой, он встал с кресла и, стараясь не вызывать лишнего любопытства у остальной команды, подошел к Лему, который ткнул высохшим старческим пальцем в пульсирующее пятнышко на фрагменте двухмерной карты на экране монитора. Новая графическая надстройка, которую не мог или не хотел понять Захарий, светилась голубой черточкой послепрыжковой полосы – едва заметной, но вполне реальной.

В пространстве Гатларка появилось нечто незарегистрированное, к тому же оно вело передачу неизвестным искину «Няни» кодом. «Шифр, – понял Флинк. – С какой-то межзвездной мошки». Что же это? Наверняка нечто достаточно продвинутое, а потому дорогое. Дорогое, а потому интересное. Оно как раз начало испускать тонкие струйки локационного сигнала, ища, как приблизиться к планете.

Глубинный зонд.

– Починишь? – в ужасе простонал Лем. Цицеро кивнул.

– Конечно. Оставь мне… – Он уже сидел на месте поспешно поднимающегося Захария. – Сделаю все, что надо.

«А когда закончу и запишу в бортжурнале как собственную заслугу, – подумал он, – может, разрешу тебе оставить нашивку со звездочкой астролокатора».

Межзвездное пространство вовсе не пусто.

Его заполняют газ и пыль, пересекают потоки нейтрино и отблески электромагнитного излучения. Отчасти оно заполнено тянущимися на миллионы километров межзвездными облаками, освещенными космическими лучами и перемежающимися крошками заблудшей материи. Заполняющие его туманности препятствуют затерянному в космосе свету, который словно набухает и расползается, превращаясь в призрак медленно гаснущих красок.

В царящей среди звезд тишине открытие Глубины напоминает внезапный отчаянный крик. Материя Вселенной трескается, образуя щель, которая одновременно существует и не существует, а возвращение из Глубины подобно эху того самого крика. Затем появляется послепрыжковая волна, словно серебряная пыль фей, – но это никакая не пыль, а угасающий шрам.