Алекс Коста - Высокие стены. Тяжелые Грузовики

Может, ради этого Гув так сделал? Чтобы показать!? Но, кому? Ему!? Раски? С чего бы! Он даже ему пару слов не говорил, так только смотрел «иди, делай свой работу» перед рейсом или «ну, пшел» – после.

Водилы не увидели того, что хотел показать им Гув, если только он этого хотел. Ближе всех остановился Юрик. Но, он был слишком близко к вспышке, что увидел только вспышку. И остальные тоже.

А может, Гув Мердок не рассчитал? Может, он хотел показать другим водилам, для чего они ездят туда-сюда, подвергая себя такой опасности. Каждый день, сходя с ума. Хотел, но не показал. И все потому, что не просто не догадался, не прикинул, что потаскушка, эта цистерна, столько лет стоящая в дальнем углу ангара их Семь-Ноль, так взорвется?

И вот, показал только ему, Раски. Летала Раски… бойкий, смышленый, но слишком хлипкий от рождения, чтобы когда-нибудь стать водилой.

Так зачем он ему это показал?

Раски не заметил, как от этих мыслей, усталости и фляги, он заснул.

А за стенкой, гремели водилы. В них, каждом, было уже не одна, не две, а по меньшей мере, по три фляги. В ту самую ночь, когда они провожали своего лучшего напарника, Гува Мердока.

Они были тяжелы от выпивки. И их это вполне устраивало. Тяжелое – это надежно. – говорили они, и не собирались пока оказываться от своего первого клича.

Он бы давно сошел с ума сам. Но, когда-то, обещал этого не делать. Обещал себе, а главное – ей.

С тех пор он стал Юриком Ласкью, водителем тяжелого грузовика.

Тяжелое – это надежно. – гласил первый клич. Но, Юрику было это не так важно, хотя он еще как уважал братство отчаянных водил, ценил их работу, понимал то, что они все делают. День за днем, в нечеловеческих условиях, кое-как направляемые пучком света размером с пятерню… чем-то похожем на нее, отдельные лучи отходили в стороны, как пальцы, поэтому так и называли. Следили за «пятерней», чтобы не свалиться в овраг, бывший водоем, туннель, платину, канал… да, чего там только не осталось от прежнего Мира.

Иногда Юрик сжимал руль, а слова сами вытесывались, свистели из сдавленных челюстей: Чтоб б ты сгорел! Что б ты… чертов Мир, чертова хлябь!

Но, потом вспоминал обещание, себе и ей. Получается, два обещания. И оба они вели к тому, чтобы… чтобы ехать дальше, несмотря ни на что.

Ехать дальше, потому, что он обещал, что когда-нибудь найдет… – в такие моменты он всматривался в хлябь, ища хоть одну зацепку. Хоть краешка, хоть ниточки.

Ни-че-го! Только безмерная колышущуюся масса, в которой, под которой куча опасностей.

И, по которой, от бункера к бункеру ехали водилы, ось к оси, оставляя в ней свои жизни, но и, доставляя грузы и все необходимое, иногда и людей, нуждающихся в поиске тех, кого они хотел хоть раз увидеть.

И такова была работа водителей тяжелых грузовиков.

***

Эх, черт… не о том ты думаешь, Юрик, не о том! – ругал он себя, пытаясь увидеть первые очертания ворот ангара Шесть-Ноль.

Тебе бы подумать о том, чего ты по-настоящему хотел, когда первый раз попал в Семь-Ноль, в ангар водил, чтобы стать… Он не знал кем, но увидел доходяг, в основном стариков, с большими лейками, снующими у капотов огромных машин, обвешанных кучей металлических пластинок и, похожих на…

Юрик тогда не знал, на что они похожи. Только смотрел, как чад от сгорающего масла уходит вверх в черный высокий потолок. А вместе с ним, двигатель все лучше и чаще издает «бурм-бурм-бурм», как-то похожее на работу моторов из прошлого и все меньше «хр-хр-хр». Поливаемый жизненно важным соком, мотор оживал, суставы его железного тела напитывались маслом, смазывались, сообщались и начинали двигаться, не мешая друг другу, не задевая.

– Э-э-й! Кре… – кто-то кинул в него что-то, пока он зевал, смотрел на железных мастодонтов. Издавна так повелось: чем тяжелее грузовик, тем надежней. Да. Тяжелое – это надежно! Все так, все так.

«Э-э-й!» принадлежал Гену Муто, старому водиле, который научил его всему. Учеба началась с этого «э-э-й». И еще, когда Юрик сказал, что мог быть масленщиком, но Ген покачал головой и показал на железные штуки в дальнем углу.

– Еще и еще. Давай. – сказал Ген.

И хоть Юрику было непонятно, что тот от него хочет, он тогда не знал обрывистого языка водил, громкого и резкого, будто они, разговаривая даже в ангаре, пытаются перекричать завывания хляби в передатчике, но он решил, что должен использовать эти штуки еще-еще-еще. И еще, пока… Пока, что!?

Он пошел туда, куда указал ему Ген. Но, задумавшись «пока, что?», обернулся, Ген кивнул в сторону грузовиков.