Николай Липницкий - Игры с богами

– Да, и что? Они все Ульгеню служат. Тут, или сам ворон каму Темичи о вас рассказал, или Каракуш-кан, после того, как ему о вас ворон поведал.

– А, с чего вы взяли, что этот шаман знает о том, что мы идём к нему?

– Знает, поверь, – убеждённо мотнул головой Мансыр.

– Докажи, – азартно предложил я.

– Вот завтра сами увидите. Если завтра до него дойдёте, значит, он согласен с вами встретиться. А, если не дойдёте, то не хочет вас видеть.

– Ну, ты сказал! – засмеялся Игорян. – Я, конечно, уважаю ваши верования, но это уже слишком. От вашего села до его избушки полдня пути всего. И Адуш дорогу знает. Правда, ведь, Адуш?

– Знать-то я знаю, – почесал затылок охотник.

– Не понял, – Лёха аж подскочил на полке, и тут же сел, зашипев от клубившегося под потолком пара. – Ты, что, на попятную идёшь?

– Никуда я не иду! Просто, Мансыр прав. Если кам Темичи не захочет нас видеть, он все тропинки в тайге так запутает, что ни один охотник дорогу не найдёт.

– Бред! – рубанул рукой я и плеснул воды на каменку. – Или ты знаешь дорогу, или не знаешь. Как можно тропинку в другую сторону повернуть?

Клуб горячего пара с шипением вырвался с раскалённых камней, заклубился, обжигая наши тела, и растёкся по парной.

– Не бред, – не согласился со мной Мансыр. – Года три назад охотники – промысловики тут ходили. Не наши, чужие. Но тайгу знали, как свои пять пальцев.

– И что?

– Обидели они кама.

– Каким это, интересно, образом?

– Рысь его любимую убили. И, ведь, просто так убили, для забавы. Они марала промышляли. Тогда Темичи разгневался сильно. Неделю такая гроза была, что все по избам сидели, а в тайге много деревьев молнией пожгло. Лесного пожара не случилось только из-за того, что ливень очень сильный был. А потом, когда промысловики опять в тайгу пошли, он так им дорогу закрутил, что заблудились они, плутали долго и умерли без пищи и воды.

– Ну, заблудились мужики, еда кончилась, – развёл руками я. – Причём тут шаман?

– Промысловики не смогли себе еды раздобыть или воду найти в тайге? Тем более, что нашли их в километре от нашего посёлка, недалеко от реки. Там, в одну сторону двадцать метров пройти, и берег, а в другую метров триста – и опушка. Их так и нашли там, худых, словно мумии, и с потрескавшимися от жажды губами. А вокруг всё их следами истоптано. Видно было, как они на одном месте кружили и никак дорогу найти не могли. Так, самое главное, ни один зверь, ни одно насекомое или птица на их тела не покусились. Вот, как!

– Что-то этот рассказ больше похож на страшилки, какие мы в пионерлагере друг другу перед сном рассказывали, – усмехнулся Лёха, хотя, было видно, что и ему не по себе.

– Это Алтай! – многозначительно поднял указательный палец вверх Адуш. – Тут понимать не надо. Здесь жить надо со всем этим.

– Как это, не понимать, а жить? – не понял я.

– Он хочет сказать, что не нужно пытаться докапываться до сути вещей, – пояснил Игорёха. – Дождь идёт, потому что идёт. И ветер дует, потому что дует. Живи с этим, растворись в природе. А остальное тебе шаман растолкует. И не про тёплые и холодные фронты, и не про атмосферное давление и повышенную влажность. А, доступно, про духов стихий, то благосклонных человеку, то разгневанных. И всё становится на свои места. Не надо голову ломать.

– Фатализм какой-то, – пожал я плечами. – Если всю жизнь полагать, что молниями разгневанный дух пуляется, то никто никогда бы громоотвод не изобрёл.

– Молнии мечет не дух, – поправил меня Мансыр. – Это Кайракан разговаривает.

Я покачал головой. Темы для спора было выше крыши, но, глядя на Игорёху, в полемику я, вступать, не стал. Они, как-никак в этих краях не первый раз и понимают, что к чему. Но, всё равно, непонятно. Двадцать первый век, люди в космос не только летают, но и живут там. Глубоководные батискафы в Марианскую впадину спусаются, на Кольском полуострове сверхглубокую скважину давно пробурили и забросили. Я уже не говорю про атомные бомбы и электростанции. А они всё духам своим поклоняются.

***

Утром я проснулся первым и, потягиваясь, уселся на кровати, восстанавливая в памяти вчерашнюю экскурсию по дому и пытаясь вспомнить, где у них умывальник и сортир. Сквозь закрытую дверь были слышны шаги в кухне, позвякивание посуды и негромкие голоса. Говорили двое мужчин, скорее всего, Мансыр и Адуш. Изредка в разговор вплетался женский голос. Это – Дьилу. Больше некому. Хозяева, выходит, давно на ногах. А я думал, что первым встал. Ну, хоть, на цыпочках по дому красться не придётся. Я встал, ощущая босыми ногами холодные доски пола, и выглянул в окно. Дождя не было. Только лужи на раскисшей земле, нахохлившиеся от сырости деревья да мокрая крыша сарая напоминали о ночном ливне.