Дмитрий Силлов - Закон свободы

Удар когтистой лапы был страшен. Но не смертелен, ибо пришелся вскользь. Правда, и этого оказалось достаточно, чтобы сорвать с моей спины рюкзак и вдавить в нее винтовку так, что у меня мгновенно перебило дыхание.

Впрочем, если у тебя перед глазами запрыгали красные пятна, а дыхательное горло судорожно сокращается, пытаясь протолкнуть в легкие порцию кислорода, это ни разу не повод перестать бороться за свою жизнь – даже если борьба кажется совершенно бессмысленной…

Хрипя полураздавленными легкими, я вновь перекатился на спину, одновременно выхватывая из ножен «Бритву». И не видя ни черта из-за кровавых пятен перед глазами, рубанул своим ножом совершенно вслепую. Раз, другой… А на третий сил не хватило, ибо без воздуха организм категорически отказывается работать.

Нож выпал из моей руки, тело сотряс лающий кашель. Меня скрутило в эмбрион, но при этом я успел пару раз садануть себя кулаком в грудь, словно пытался запустить старый, гнилой мотор чисто русским методом ударной починки.

И мои многое пережившие легкие все-таки всосали в себя малую толику воздуха. А следом еще одну – с хрипом, слезами из глаз и судорожно сжатыми кулаками. Я чувствовал, как мои обломанные ногти больно впиваются в ладони – и удивлялся, почему же я все еще жив? Отчего сфинкс до сих пор не нанес второй удар и уже не жрет мои внутренности, вырванные из живота?

Я дышал – судорожно, хрипло, но дышал. Вместе с дыханием ко мне помаленьку возвращалась способность видеть… и осознавать, что здесь, в развалинах на окраине Припяти, хриплю не только я.

В двух шагах от меня на боку лежал и корчился сфинкс, очень по-человечески зажимая лапами длинную рану, пересекшую горло мутанта. Значит, я все-таки попал один раз, рубанув ножом вслепую. И этого раза оказалось достаточно. Борьба за жизнь – простое дело. Просто бейся до того момента, пока уже точно не сдохнешь. И с большой долей вероятности этот момент не наступит.

Хотя радоваться было рано. Лезвие «Бритвы» рассекло толстый мышечный слой, прикрывавший горло мутанта, и либо располовинило трахею, либо серьезно ее повредило. Но сфинкс упорно не желал сдыхать. Хрипел, роняя на асфальт кровавую пену из пасти, сучил задними лапами, злобно, неотрывно глядя на меня при этом, словно хотел сказать что-то типа «я все равно доберусь до тебя, проклятый хомо!».

И эта угроза не была бессильным посылом умирающего. Край багрового разреза, видимый из-за когтистой лапы мутанта, постепенно сходился, словно кто-то медленно, но неотвратимо застегивал невидимую «молнию» на бугрящейся мышцами шее сфинкса. Ну да, у этой твари просто бешеная регенерация, и даже фатальные ранения для нее часто не являются смертельными.

Впрочем, это как посмотреть.

Продолжая кашлять, словно больной с открытой формой туберкулеза, я поднялся на ноги. Так. Понятно. Разорванный в лоскуты рюкзак валялся метрах в трех от меня, его содержимое было размазано по асфальту. Чуть ближе лежал пустой автомат «Вихрь» с раздавленной рукояткой – вероятно, сфинкс наступил на нее и изуродовал когтями.

А рядом со мной лежала моя СВД. Разбитый оптический прицел, отломанный приклад, сплющенный магазин, помятая ствольная коробка… Ужасные когти в последнем рывке содрали с меня винтовку и раздавили об асфальт. Замечательное оружие спасло мне жизнь, приняв на себя удар лапы мутанта. Правда, и оружия у меня больше не было. Во всяком случае такого, которое могло убить сфинкса. На маленький пистолет, спрятанный в потайной кобуре за пазухой, надежды не было – убивать из него сфинкса все равно что из пневматики по танку стрелять, результат будет одинаковый.

Поэтому оставалось только одно.

Я подобрал «Бритву» и направился к мутанту. Меня слегка пошатывало, но я все равно тащился навстречу пронизывающему взгляду твари, до боли в фалангах сжимая пальцами рукоять ножа. Бывалые сталкеры не рекомендуют приближаться даже к мертвому сфинксу, ибо ну его на фиг. Однако в моем случае выбора не было.

Когда я подошел на расстояние удара, мутант оторвал от горла окровавленную лапу и попытался рубануть меня когтями. Но я ждал этого удара, ослабленного тяжелым ранением, гораздо более медленного, чем обычно, но все равно страшного. Собрав последние силы, я перепрыгнул эту лапу, похожую на когтистое бревно, обтянутое шерстью. После чего зашел за спину сфинкса, размахнулся и всадил клинок в основание черепа твари, никак не желающей умирать. Прямо под подбородок ее второго лица – маленького, сморщенного, карикатурно похожего на морду недоношенного вампира.