Иван Безродный - Массандрагора. Зов Крысиного короля

– Какую? – медленно поднял голову Федор.

– Их оружие – оно исчезло. Заметил, да?

– Заметил. Мой чекер тоже пропал.

– И эта крепость. – Сармат растерянно махнул назад, указывая на Петропавловку. – Значит… Значит… Ну ты понимаешь меня, да?

– Подозреваю, – глухо ответил Федор. – Это полигон.

– Это не просто полигон, командир. Это заброшенный полигон! – Сармат воздел руки к небу, уставившись в хмурые облака. – Видишь? Он же мертвый, мертвый, черт его дери! И что же нам теперь делать?! Ты же слышал историю о Пахмутове, из картографов который?

Они замолчали, тревожно смотря друг на друга. Новая загадка! Какой еще полигон, какой Пахмутов? Пашка поежился.

– Люди! – громогласно крикнул приблизившийся Хранитель. – Нам нужно идти! Вставайте!

– Куда идти? – мрачно осведомился капитан, не двигаясь с места.

– Знаете ли вы, где мы находимся? – Хранитель упер руки в бока, остановившись от них в нескольких метрах. – Понимаете ли вы, что натворил этот поганый мальчишка?!

– Нет, хотя и догадываемся. Но он тут не виноват, его подставили.

– Не будьте, капитан, настолько наивны! Это организованная преступность, и она будет… искорежена… нет, выкорчвлена … нет? Как это по-вашему сказать?

– Например, изничтожена, – подсказал Федор без тени иронии. – Изничтожена – да, по-русски так можно сказать.

– Именно, – не моргнув, пророкотал Хранитель, – изничтожена. Мы не оставим сложившуюся ситуацию без внимания.

– Мы рады за вас, – вставил свое язвительное слово Сармат.

– Вы еще ничего не знаете! – нахмурился Хранитель. – Идемте же! Предлагаем вам временное перемирие. Оно ведь в общих интересах, не так ли?

Хорошавин поднялся.

– Пошли, – махнул он рукой остальным.

– Федя… – Сармат тревожно оглянулся. – Может, не стоит, а? Чего они тут-то раскомандовались? Это не по правилам! Здесь они нам не указ!

– Пошли, – твердо повторил Федор. – Так будет лучше. А там… видно будет.

– Капитан, ваши хитрость и изворотливость нам неплохо известны, – строго заметил Хранитель. – Давайте вы не будете пытаться идти против течения, хорошо? Вы согласны на временное перемирие?

– Согласны-то согласны, – ответил Федор. – Но до какого момента?

– Положение наше с вами достаточно серьезное, и вы отлично это понимаете. Ну а если же вы еще не в курсе, мы сейчас все объясним. За мной!

– Эй, Зайцев! – заорал Сармат. – Не спи, твою мать!

Семен, спотыкаясь о камни, понуро подошел к ним и кивнул, не поднимая головы.

– Я готов… – глухо произнес он.

Они гуськом принялись подниматься на холм, увязая в песке и осторожно обходя углы бетонных плит, торчащих из него. Пашка не пожалел, что там, в квартире, они не разулись в прихожей. Как же Лизка была права! Ведь что случилось бы, перенесись они сюда в одних носках?! Это были бы полные кранты.

Впрочем, это ведь сон, не так ли? А во сне можно ходить по снегу или раскаленным углям – и ничего не случится. Можно даже летать. Да, летать! Было бы просто здорово. Может, попробовать? Пашка напрягся, живо представляя себе, будто он стал легче перышка, изо всех сил дернулся, но споткнулся и чуть было не напоролся на здоровенный ржавый прут.

– Осторожнее, Павел, – похлопал его по спине Федор. – Ты чего это?

Пашка смутился, не ответив. Он принялся гадать, что же там такое, на той стороне холма, и как вообще ему вести себя. Если это сон, то все, что здесь происходит, – это его воображение, это его ума дело, так? Может ли он в таком случае контролировать это самое окружение? Способен ли он создать что-нибудь новое или кардинально изменить то, что уже происходит?

Пашка посмотрел на пасмурное небо. «Солнца! Хочу много солнца! – внутренне взвыл он, воображая себя могущественным египетским жрецом. – О Солнце, великое Солнце, выходи, выходи же!» – Ему показалось, что небо слегка посветлело, и даже появилась узкая голубая прореха, которая, правда, тут же исчезла. «Выходи-и-и!» – завизжал Пашка, перевоплощаясь в самого главного джинна Аравии, и затряс кистями, правда, не подняв руки высоко, чтобы его не приняли за полного идиота. Несмотря на все эти ухищрения, солнце все равно не послушалось, хотя небо, по мнению Пашки, стало явно дружелюбнее. Впрочем, это ему тоже могло лишь казаться.

До вершины оставалось метров десять. «Ладно, – решил про себя он, крепко зажмурив глаза. – Хочу оазис на той стороне. С пальмами! И трехэтажный пансионат. С озером, столовкой и душем. И теннисный корт. И…»