Александр Харников - Турецкий марш

– Мейбел? Она что у тебя – англичанка?

– Да нет, батюшка, она из Североамериканских Соединенных Штатов. Именно Мейбел стреляла по туркам и спасла мне жизнь. Но, прошу вас, скажите вы ей, что нельзя ей здесь оставаться, ведь ее могут убить!

– А что она тебе об этом сказала?

– Говорит, что я ранен и что меня нужно срочно эвакуировать в тыл. Я не ранен, батюшка, меня лишь ударил копытом конь, и я вполне могу обойтись без лазарета!

– А ее, значит, нужно отправить подальше от того места, где стреляют?..

– Батюшка, я не хочу ее потерять!

– А если вас убьют? Вы об этом подумали? Тем более что вы и в самом деле не вполне здоровы.

– Ну, ничего тут не поделаешь, она найдет другого. А я без нее не могу.

– Ладно, сын мой, поговорю я с вашей невестой. Но то, что она делает, – ее свободная воля, не забывайте об этом.

Как я и предполагал, Алла Ивановна наотрез отказалась уезжать из лазарета, заодно попросив меня уговорить ее жениха отправиться на лечение. Но когда я вернулся к Николаю Максимовичу, то увидел пустую койку. Оказалось, что он попросту сбежал, сказав соседу по фургону, что уходит потому, что хочет непременно остаться в действующей армии.

17 (5) ноября 1854 года.

Османская империя. Варна

Утро, после ночи взрывов, пожаров и паники, когда толпы обезумевших от ужаса людей топтали друг друга на узких улочках Варны, не принесло покоя командованию гарнизона города. Со всех сторон в штаб поступали донесения и все они были нерадостными. Интенданты присылали пухлые отчеты об уничтоженном военном имуществе, продовольствии и боеприпасах. Причем теперь уже невозможно было проверить, на самом ли деле все, подробно перечисленное в бумагах, действительно погибло в огне, или же оно было перепрятано во время ночного переполоха. Можно было, конечно, потом все перепроверить, но сейчас было просто не до этого.

Командиры частей гарнизона докладывали о больших потерях. При этом трудно было понять, были ли их подчиненные убиты, или ранены, или же они дезертировали, воспользовавшись царящей в городе паникой и неразберихой. Особенно это касалось насильственно призванных в турецкую армию христиан, которых обычно держал в повиновении страх наказания, а также семьи, остававшиеся заложниками у османов.

Тревожными были и донесения лазутчиков. Они сообщали, что в окрестностях Варны замечены группы русских казаков, которых с каждым часом становится все больше и больше.

– Они все такие страшные, – дрожа от испуга, рассказывал почтенный кади, – у них мерзкие монгольские рожи, глаза узкие и дикие. Эти порождения Иблиса режут без жалости всех: и аскеров, и почтенных старцев, и детей, и женщин. Говорят, – тут у кади глаза закатились под лоб, и он едва не упал в обморок, – что эти казаки бросают грудных детей в котлы, варят их, а потом пожирают! Я сам не видел всего этого ужаса, но есть люди, которые наблюдали за пиршеством людоедов…

Менее впечатлительные лазутчики сообщали, что, действительно, вокруг города появились не только русская кавалерия, но и пехота с артиллерией. Это напугало командование гарнизона Варны гораздо сильней, чем рассказы про людоедов-казаков, похожих на ифритов из арабских сказок.

Однако к полудню в городе удалось навести некоторое подобие порядка. По улицам решительно зашагали патрули, разгоняя мародеров, крутившихся, словно мухи вокруг разлитого сиропа, возле разрушенных воинских складов и казарм. Кое-кого из них под горячую руку даже расстреляли. Командиры частей организовали горячее питание для уцелевших солдат, эвакуировали раненых, проверили наличие и исправность оружия.

Но тут на город обрушилась новая напасть: наблюдатели в порту доложили, что в море обнаружена эскадра кораблей, приближающаяся к Варне. Конечно, флаги на таком расстоянии разобрать было сложно, но силуэты по крайней мере двух из них были совершенно не похожи ни на турецкие суда, ни на корабли союзников. Стало ясно: к городу приближался враг, который рассчитывал захватить Варну комбинированным ударом с суши и с моря. Сделать же это им будет легко: гарнизон не был готов к длительному сопротивлению, да и большая его часть находилась в Силистрии, Рущуке и Кёстендже.

К тому же местное турецкое население снова ударилось в панику – кто-то распустил слух, что если Варна не откроет ворота и не сдастся на милость победителей, то русские сожгут город дотла и вырежут всех правоверных.

В штаб спешно примчалась делегация уважаемых людей Варны, которые слезно молили командование гарнизона не оказывать сопротивления русским и попытаться не доводить дело до штурма города.