Туллио Аволедо - Крестовый поход детей

— Я хочу, чтобы все послушали, как ты рассказываешь историю Тома Сойера. Сегодня вечером мы организуем публичные чтения. Мы устроим праздник.

— Как скажешь. Но сейчас позволь мне изучить вашу библиотеку. Я хочу понять, какие книги у вас есть, а каких не хватает.

Молодой человек взял Дэниэлса под руку. Он зачитал ему вслух названия книг из первого шкафа. Все это были детские книжки. По таким хорошо учить алфавит: много иллюстраций, мало текста. Во втором шкафу книг было больше. Это были простые истории, адаптированные для младших классов. Джон попросил подвести его к шкафу, который Управляющий назвал секцией для взрослых. Она полностью состояла из коротких детективных романов о приключениях Скубиду и говорящего мышонка Джеронимо Стилтона.

Самыми взрослыми книгами оказалась серия романов о Гарри Поттере. Никакой справочной литературы не было вообще. Ни единого атласа, ни единого словаря.

— О, да нам и не нужен атлас, — с улыбкой сказал Управляющий, гордо указывая на большой геополитический глобус.

Джон Дэниэлс подошел к пластиковому шару. Провел рукой по его поверхности. Его пальцы прошли по государствам, которые некогда были безгранично могущественны: Китай, Россия, Соединенные Штаты Америки…

Quomodo sedet sola civitas… [6] Как одиноко сидит город ( лат. ) — первые слова плача Иеремии.

Ничего из этого больше не существует, — подумал он.

Если бы теперь кому-нибудь пришло в голову раскрасить этот глобус в его настоящие цвета, получился бы серый шар, укрытый плотным покрывалом облаков, под которыми тлеют угли атомной смерти…

Нет больше стран, нет спутников, изучающих космос, нет больше самолетов, бороздящих смертоносные небеса планеты.

Солнце стало нам врагом.

Дождь стал нам врагом.

Слеза скатилась по его щеке, с трудом пробираясь сквозь многодневную бороду.

Quomodo sedet sola civitas, plena populo… [7] Как одиноко сидит город, некогда многолюдный ( лат. ). — Там же.

— Тебе плохо? — с тревогой спросил его Управляющий.

— Нет. Это было всего лишь мгновение. Все прошло.

— Тогда скажи мне, что ты думаешь о нашей библиотеке.

— Несомненно, это самая большая из всех библиотек, что я видел после… после Чрезвычайного положения.

«И самая бесполезная», — хотел добавить он, но не сделал этого.

— Она стала для нас школой, — с гордостью произнес юноша, — и даже больше. Это способ помнить старые времена. Которые однажды вернутся.

— Думаешь?

На лице Управляющего выразилось возмущение.

— Конечно! Человечество сумеет вернуться на путь к величию. Нужно только дождаться времени, когда зима кончится и на поверхности снова можно будет жить. Мама всегда говорила, что это всего лишь вопрос времени.

Дэниэлс с трудом заставил себя оторвать руку от глобуса.

— Ты говорил мне, что у вас есть кино. Покажешь мне его?

— В данный момент там ничего не идет. Но если хочешь, я отведу тебя туда. Думаю, сейчас идет репетиция. Сегодня вечером будут показывать «Звездные войны».

Сидя в последнем ряду кинотеатра, Джон Дэниэлс недоверчиво слушал фильм, который в последний раз видел в детстве. В мире, которого уже не существовало, вместе с друзьями, которых давно уже не было в живых. Друзьями, которые, должно быть, уже двадцать лет как стали радиоактивной пылью на ветру или частью бесплодной земли, занявшей место зеленых полей Массачусетса.

На сцене двое мальчуганов изображали Люка Скайуокера и Дарта Вейдера.

— Переходи на темную сторону силы, вместе мы будем править галактикой!

— Нет! Никогда! Лучше смерть!

— Послушай, Люк: я твой отец, а ты мой сын.

«Хотя с тем же успехом могло быть и наоборот», — улыбнулся Джон.

Несомненно, в оригинале реплики были менее патетическими, чем то, что произносилось на сцене так называемого кино. Но Дэниэлс все равно был очарован энтузиазмом актеров, той энергией, которую они вкладывали в исполнение драмы, написанной в эпоху, так же далекую от них, как Греция Аристофана и Эсхила.

Дарт Вейдер был юношей лет двадцати в шлеме из папье-маше, вид которого красноречиво свидетельствовал о том, что автор костюмов никогда в жизни не видел оригинального фильма. Судя по всему, не видел его и сценарист. Создавалось впечатление, что реплики были взяты из воспоминаний страдающего болезнью Альцгеймера, причем с частым внедрением элементов из других частей саги.

Несмотря на все это, Джон получил огромное удовольствие. Отсутствие профессионализма восполнялось энтузиазмом авторов, а переписанный текст в некоторых отношениях был даже лучше оригинального. Фрейдистский аспект был полностью опущен, зато представление было пронизано духом надежды: в финале Люк, Дарт Вейдер и Хан Соло вели бунтовщиков и эвоков (о’кей, двух бунтовщиков и одного эвока — хорошенького ребенка, очень увлеченного своей ролью) в атаку против Звезды Смерти. Одно только веселье в финале, когда хорошие и плохие вместе праздновали на балу победу Силы, полностью окупало стоимость билета, как сказал Джон Управляющему после спектакля.