Виктор Мурич - Поискун и Потаскун

– Стрельба. Летающий холодильник, – перечисляет Енот, пропустив мою речь мимо ушей. – Вопли и нецензурная лексика. Метание картошкой в котов у подъезда. Да-да-да. Прицельное метание. И это видели дети.

– Это помню! Это за дело. Месть, так сказать. Ты когда-нибудь вступал в подъезде в…

– Помочился на дворниху… дворничку… э-э-э, ну ты понял.

– Так она ж сачкует. У нее не работа, а сплошные перекуры и лясим-трясим с местными бабами. Непорядок, как сказал бы наш Ромич.

– Мусоровоз…

– О, хорошо, что напомнил! – я даже отставил бутылку в сторону. – Заинтриговал. Хоть убей, мусоровоз не помню. Осквернил? Не? Сказал что-то нехорошее? Не? Не то? Картошкой как в котов. Коты, кстати заслужили.

С трудом сдерживая улыбку, Енот прошествовал на балкон, лавируя меж пятен сомнительного происхождения на ковре. Подкурив очередную сигарету, он поманил меня пальцем.

Балкон был усыпан снегом. Израненные ступни нырнули в белый холод. На фоне зимней чистоты я выглядел как ворона, страдающая хронической диареей. Грязные донельзя джинсы точно летопись последних двух недель. Некоторые строки вызывают стыд и отвращение. Я вспомнил, что убил лося за неразделенную любовь. И на брудершафт он пить не хотел. Те же две недели футболка служила не только носовым платком и салфеткой, но и возможно туалетной бумагой. Свежий зимний воздух был осквернен одним моим присутствием.

– И чего? – мрачно поинтересовался я. – Зима. Холодно.

Блеснули на солнце толстые линзы. Пухлые губы растянулись в улыбке. Палец-сарделька ткнул вниз и вправо.

– Это все я? – присев на порог поинтересовался я. У шефа таки связи достойные. Замять такое…

– Ты не представляешь, какой тут был цирк, – захохотал Енот, хлопая себя по бедрам. – Полиция. Пожарные. Спецназ пригнали. Точно-точно. Спецназ. Окружающие дома перетрусили. Собаки с полицией обыскивали квартиры на предмет взрывчатки, а конкретнее РПГ.

– Э-э-э, стой-стой, это не я. Точно не я. Не было у меня никогда гранатомета. Да был пистолет. Прикупил по дешевке и пару обойм бонусом добавили. Но это ж обычный макар. Но чтобы так… Не, Енот не я это.

Я зачерпнул горсть снега и обтер вспотевший лоб. Одно дело холодильник, а реактивный противотанковый гранатомет это из другой епархии.

Енот ткнул пальцем в угол балкона. И что? Сломанный стул без двух ножек полотенцами привязан к перилам. Разорванный коробок спичек. Рваный бинт. Банки чего-то чистяще-моющего. Аптечка перепачканная чем-то розовым. Наверное, марганцовка из старых запасов. Пустые бутылки из под водки. Вскрытая упаковка презервативов.

Сияние физиономии Енота затмило зимнее солнце. Жестом фокусника достающего из кролика шляпу… тьфу-ты гадость какая, кролика из шляпы, он снял с ножек стула эспандер.

– Ты еще и химик, – смеясь, он похлопал меня по плечу и вытер ладонь носовым платком. – И снайпер. Да-да-да. Снайпер. Всегда считал, что оружие это не твое. Ладно, хватит любоваться на деяния рук своих. Холодно. Пошли.

Бросив последний взгляд на выгоревший скелет мусоровоза, я закрыл дверь и задернул штору. Не хочу этого видеть. И помнить не хочу.

– Кто-то пострадал? – мрачно спросил я, откупоривая бутылку пива об угол стола.

– Нет, – Енот проследил за кусочком лака, отколовшимся от стола. – Ты пристреливался. Первые два легли рядом. Водила оказался бывалым. Интернационалист. Сработал рефлекс. Третий заряд лег точно в цель… Так, давай заканчивать с твоими подвигами и переходить к делу. Ты нашел? Точно-точно?

– Точно. Как всегда.

– И где?

– Про рифму я уже говорил? Тебе на словах или карту нарисовать? Лучше глобус. Сколько осей предпочтешь? Три традиционных? Или еще время добавить? И учти, не всегда и не везде ось это прямая и далеко не всегда их три.

– Ну да-да-да, не подумал, – хмыкнул Енот. – У тебя своя координатная сетка. Ты главное привязку вернуть не забудь. Шеф не простит, если эта безделица потеряется. Ты же ее не потерял?

– Спроси чего полегче, – отодвинул я опустевшую бутылку. Внутри стало уютно и тепло. Недавняя хворь отступила. Захотелось прилечь и вздремнуть. – Что на этот раз было? Напомни.

– Ты что! – вскочил на ноги Енот. – Потерял? Это недопустимо! Недопустимо!Ты не представляешь, что это для него значит!

– Не ори, – сонно зевнул я. – Я не помню. «Это» – не самое лучшее описание предмета. Круглое? Квадратное? Съедобное? Ха! Помнишь, как-то привязкой была засохшая печенюшка. Ей лет сто было. Я тогда ее чуть не схомячил.