Вадим Панов - Седьмой круг Зандра

— Я сказал именно то, что хотел: ты должен устрашиться слов своих, Флегетон. Говоря о проклятии, ты пытаешься переложить на Бога грехи людей, пытаешься сказать, хоть и не понимая того, что Зандр сам, и всё в нём творимое, есть воля Божья. Ты хочешь сказать, что все ужасы Зандра происходят от проклятия, а не потому что люди это делают. Сами.

— Я знаю, на что способны люди, — глухо сказал Карлос. — Насмотрелся.

— И далеко не все они верят в того Бога, к которому обращаешься ты.

— Не все.

На некоторое время в комнате установилась тишина, не тяжёлая и не гнетущая — просто тишина, в которой люди думали. И нарушил её Карлос:

— Раньше мир был добрее, — произнёс он, словно подводя итог их разговору.

Но Матвей не согласился:

— Зандр создали те люди, что были раньше, — с грустью произнёс он, разрушая вывод, который Флегетон считал аксиомой. — Зандр получился из мира, который, как ты говоришь, был добрее. Добрые люди сотворили нынешний мир, сын мой.

— То есть ты тоже веришь в проклятие? — насторожился Карлос. — Только считаешь, что оно настигло нас намного раньше?

— Не считаю, — качнул головой Матвей. — Я лишь указываю тебе на ошибку в умозаключениях. Я напоминаю, что Зандр стал порождением мира, о котором ты тоскуешь.

— Не мира, а людей. Мир пострадал.

— Людям тоже досталось.

— Доведись все переиграть, никто бы не совершил такую ошибку.

— Об этом ты можешь только гадать.

— Ты не веришь в людей?

— Верю. — Матвей грустно улыбнулся. — Верю, что страшное испытание сделает их другими.

— Страшными?

Старик с печалью посмотрел на горячего собеседника, потеребил верёвочку, что опоясывала грубую черную рясу, и вздохнул:

— А вот ты в людей не веришь.

— Я знаю, на что они способны.

— Ты об этом говорил.

— И ты не убедил меня насчёт проклятия. — Флегетон уселся на колченогий стул и колюче посмотрел на Матвея. Флегетон наконец-то подготовил новые аргументы и был уверен, что сможет доказать свою точку зрения: — Бог проклял нас после Времени Света. За то, что оно было — Время Света. Люди его устроили и за это прокляты. И теперь они на наших глазах становятся зверьми.

— Все? — кротко поинтересовался монах.

— Нет, — после короткой паузы ответил Карлос.

— Кого же не коснулось проклятие?

— Мы оба знаем, что в Зандре встречаются сущие праведники.

— Они есть, — подтвердил Матвей. — Только они не праведники, а обычные, по меркам прошлого, люди: добрые, участливые, сострадательные.

— Проклятия не существует?

— Я думаю, нет нужды сваливать свои ошибки и преступления на Бога. Так мы замыкаем круг лжи и обрекаем себя на постоянное повторение зла. Нужно набраться храбрости и признать, что всё вокруг — творение рук человеческих. А если не признаем — будет хуже.

— Что может быть хуже Зандра? — усмехнулся Флегетон.

— Много чего, — пожал плечами Матвей. — Представь Зандр, в котором победили соборники. Или Зандр, в котором все поверили в проклятие. Или…

— Я понял, — перебил монаха Карлос. И извиняющимся тоном закончил: — Ты прав: есть кое-что похуже того Зандра, который мы знаем…

Зандр зол.

Зандр зол и подл, и иногда кажется, что он действительно проклят. Но даже в нём, безжизненном и беспощадном, оставались места, которые называли святыми. Или считали святыми. Или необычными. Или удивительными.

Даже в Зандре были места, которые признавали самые конченые падлы — признавали особенными и старались не трогать. А поскольку падлы не могли не грабить, не насиловать и не убивать, то эти места они обходили стороной.

Часовня Трех Мёртвых Святых.

Крест Большой Головы.

Два Колокола.

И ещё одно — Церковь-На-Огне: полуразрушенное здание, чудом уцелевшее во время извержения возникшего неподалеку вулкана Пионер. Потоки лавы прошли тогда справа и слева от побитого землетрясением храма, проложили себе русло в обход и никогда из него не выходили, а извержений со Времени Света было целых три. Не выходили, словно подземный огонь проникся уважением к белому храму с погибшей колокольней. Будто не посмел тронуть освящённое здание, у которого остался один-единственный купол с гордым крестом.

Или же не смог тронуть.

Лава не разрушила церковь, не приблизилась к ней, но и люди старались держаться подальше, напуганные соседством с непредсказуемым вулканом, и некоторое время здание оставалось пустым, подвластное ветрам Зандра и злым слезам его химических дождей. По всему выходило, что церковь должна была сгинуть в забвении новой и страшной Земли, но не случилось — на неё набрёл Матвей Дурак: седой, одинокий, с неизвестным прошлым старик, назвавшийся странствующим монахом. И сказавший, что дом Божий, устоявший во время катастрофы, отмечен особо и должен быть возрожден. И поселился при храме один.