Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

– Извини, Шура. Так получилось, – прервал его подполковник. – Ды ты не волнуйся. Это всего лишь бумажка.

– Как это бумажка? Это же не просто бумажка. Это… это… – возмущенный профессор не находил слов, чтобы выразить свое возмущение наплевательским отношением оппонента к внезапно возникшей проблеме.

– Это. Просто. Бумажка, – отчеканил Михаил Дмитриевич, глядя в глаза ученому.

– Мне бы ваше спокойствие, – буркнул Шурик, плюхаясь на свое место. – Впрочем, вы правы. Сгорела и сгорела. Черт с ней. Главное, чтобы в голове все, что нужно, осталось.

– Другой разговор, – усмехнулся Смирнов, тоже присаживаясь. – Вы, кстати, как? Надумали что-нибудь? Ну, насчет обратных переходов?

– Есть кое-какие мысли, – нехотя ответил Синицын. – Только здесь я их обсуждать не буду. А то вы опять чего-нибудь отчебучите.

Подполковник расхохотался. Потом затушил недокуренную сигарету и хитро подмигнул профессору:

– Не обижайтесь, Шура. Я ведь совсем не нарочно. Отвык просто прикуривать правильно.

– Отвык он, ага. Нечего было начинать по-новой. Раз бросил, значит, бросил.

– Это точно, – кивнул Михаил Дмитриевич. – Ладно. Пойду я, пожалуй. Мне сейчас тоже подумать не помешает. В общем, встретимся в лаборатории. Где-нибудь в четверг или пятницу.

– Встретимся, – махнул рукой доктор наук, отворачиваясь. На подполковника он все еще обижался.

Смирнов улыбнулся, положил на стол пятисотенную купюру и, больше ничего не говоря и не объясняя, покинул помещение паба. Через пять минут подошедшая к столику официантка ловко смахнула лежащие на нем деньги, молча сняла с подноса тарелку с яичницей, стакан сока и блюдечко с сырными шариками и так же без слов удалилась. Ученый тяжко вздохнул, пододвинул к себе принесенные дамой блюда и, пробурчав себе под нос что-то вроде «обожруся и помру молодым», принялся поглощать пищу. Есть ему не очень хотелось, но… «Не оставлять же все это… раз упло́чено».

Сказать, что капитан Василевский был удивлен, означало не сказать ничего. Сначала полковник Свиридяк предложил сесть, не дожидаясь окончания доклада. Потом угостил печеньем, чего на памяти Сергея не случалось ни разу. И, что совсем уж ни в какие ворота не лезло, назвал по имени-отчеству. А в завершение разговора приказал прекратить проверку. Точнее, не совсем приказал, а… как бы констатировал очевидное.

Со своим непосредственным начальником капитан спорить не стал. В архив, так в архив. Хотя совершенно непонятно, почему так быстро. Да, формально полковник был прав – противоправных действий не обнаружено, угрозы безопасности интересам государства тоже не выявлено, значит, нечего тратить драгоценное время. Но все же, по мнению тридцатилетнего сотрудника ФСБ, его начальник кое в чем ошибался. Не увидел или не учел того, что в деле присутствовала ТАЙНА. Тайна, граничащая с фантастикой. Возможно, это была всего лишь игра воображения, возможно, не стоящая внимания чушь или обычный бред «чокнутого профессора», но тем не менее многие детали этого дела оставались невыясненными, а тайна соответственно – нераскрытой. И с этой точки зрения проверку прекращать не стоило. Особенно после разговора в пивной двух главных фигурантов расследования…

Однако приказ есть приказ, пусть даже и отданный в устной форме. Хочешь не хочешь, а выполнять придется. Тем более что убедить товарища полковника отменить уже принятое им решение не удавалось еще никому. Только время зря потеряешь и нервы. Плюс ответка потом прилетит обязательно. Либо в виде перевода на «особый режим работы» без выходных и праздничных дней, «по служебной необходимости», либо прикажут месяц-другой заниматься проверкой сигналов «бдительных» бабушек, регулярно обнаруживающих «террористическое подполье» в соседних булочных, либо просто отправят бедолагу в длительную командировку к коллегам из Мухосранска, типа, опыт перенимать… Короче, способы наказания существовали разные. И все абсолютно законные, не подкопаешься.

В Мухосранск капитана Василевского пока не тянуло, проводить все выходные на службе тоже не слишком хотелось… Это с одной стороны. А с другой… с другой, он просто не имел, как ему казалось, права бросать такое интересное дело. «Дело о трех…м-м… пусть будет… кварках. Кажется, их упоминал завлаб в беседе с вышедшим в запас подполковником. Жаль только, что первую часть того разговора не удалось записать. Очень уж много там непоняток осталось. Ну да ничего, как-нибудь разберемся. В свободное от службы время. А там, глядишь, и карьера пойдет. И начальство сменит наконец гнев на милость. Или вообще… сменится. На более лояльное и рангом повыше. А что? Чем черт не шутит?»