Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

Как ни странно, наименее посещаемыми парами в нашем институте числились лекции по общей физике и аналитической геометрии. На втором и третьем курсах к ним добавлялись еще ТФКП  [27] Теория функций комплексного переменного. , дифуры  [28] Дифференциальные уравнения. , теормех  [29] Теоретическая механика. и разная специализированная лабуда, которая лучше усваивалась при живом общении на семинарах, нежели в дремотной тиши лекционных аудиторий.

Впрочем, на вчерашней утренней лекции по общей физике просторный зал был забит под завязку. Но вовсе не потому, что новоиспеченные первокуры еще не освоились с общепринятыми «традициями». Причиной аншлага послужила фамилия лектора. Д.ф. – м.н., проф., Сергей Петрович Капица. Ага, тот самый «краснобай и баламут»  [30] Андрей ошибается, впрочем, как и многие из слышавших эту песенку. На самом деле, «краснобай и баламут» относилось вовсе не к С.П. Капице, а к его собеседнику в одном из выпусков передачи – некоему уфологу В.Г. Ажаже, который пропагандировал разного рода НЛО и «бермудские треугольники». Капица же, наоборот, разоблачал всю эту чушь с научной точки зрения. , над которым некогда потешался Высоцкий в известном «шлягере» про «Канатчикову дачу» и свихнувшихся «перед тайною Бермуд» психов. Посмотреть живьем на бессменного ведущего сверхпопулярной в Союзе телепередачи «Очевидное-невероятное» хотелось многим. Да чего там многим – всем!

Однако даже несмотря на всесоюзную телеизвестность, в студенческой среде Сергей Петрович не слишком котировался. Почему – фиг знает. Видимо, просто терялся в тени своего великого отца Петра Леонидовича, Нобелевского лауреата, академика, первооткрывателя явления сверхтекучести и одного из сподвижников Резерфорда. «Наш» Капица чаще служил не примером для подражания, а объектом многочисленных шуток, анекдотов и скетчей самодеятельных СТЭМов  [31] СТЭМ – студенческий театр эстрадных миниатюр. .

По слухам (лично я этого ни разу не видел), некоторые «особо одаренные» приносили на его лекции картонные рамки и всю пару смотрели сквозь них на профессора. Типа, пялились в «голубой экран». А когда Сергей Петрович, по мнению «шутников», начинал нести какую-нибудь чушь, принимались вовсю стучать кулаком по импровизированному «телевизору», как бы поправляя сбившуюся настройку. Идиоты, одним словом. Поскольку хоть и не был ведущий «Очевидного-невероятного» таким же гением, как отец, называть его бездарью язык тоже не поворачивался. По крайней мере, в сфере популяризации науки и техники в нашей стране он один сделал больше, чем целый полк, а то и дивизия маститых, увенчанных лаврами, обласканных сильными мира сего писателей, ученых и журналистов.

Да и лектором, на мой скромный взгляд, Сергей Петрович был превосходным, правда, несколько увлекающимся – постоянно сбивался с темы и вместо предмета начинал травить байки из своей бурной, насыщенной событиями жизни. В итоге уже минут через десять после начала пары можно было без зазрения совести откладывать ручки и тетради для конспектирования и заниматься более важными и полезными на этот момент делами: слушать рассказчика, мечтать о собственных научных свершениях, ковырять в носу, бороться со сном, трепаться с соседом, заигрывать с сидящими неподалеку девчонками… короче, каждый находил себе занятие по душе.

Я, например, слушая вполуха профессора, наблюдал за сидящим через проход Шуриком и «вспоминал» о том, что еще не сбылось. В частности, об одном случае, приключившемся с тем же Сергеем Петровичем и заставившем меня, а заодно и всех остальных свидетелей происшествия, посмотреть на этого незаурядного человека по-новому и совсем с другой стороны.

Шел тогда, помнится, не то ноябрь, не то декабрь 86-го. Наша группа «мучилась» на семинаре по теорфизу, и буквально за пять минут до окончания полупары за дверями аудитории послышался какой-то неясный шум, завершившийся матерным криком и характерным звуком падения. То ли мешка с картошкой, то ли не удержавшегося на своих двоих гуманоида.

Заинтригованные донельзя, мы вместе с преподавателем высунулись в коридор и узрели классическую картину маслом. На полу валялся какой-то мужик, а рядом с ним, тяжело дыша и приложив ладонь к окровавленному уху, стоял профессор Капица. Стоял, сжимая в руке обыкновенный туристский топорик.

Детали произошедшего выяснились чуть позже, после приезда милиции и «скорой». Как оказалось, один не слишком дружащий с мозгами товарищ специально прибыл из Ленинграда в наш институт, чтобы поквитаться со своим давним «обидчиком» – ведущим популярной телепередачи. Ну, точь в точь, по Высоцкому – совершил грандиозное «открытие», обратился в «дорогую передачу», ответа, как водится, не получил, но, вместо того, чтобы просто «написать в Спортлото», прибыл лично. Вооружившись, на всякий случай, опасной бритвой и топором («А что? Весьма веские аргументы для сугубо научного спора»). Как он просочился мимо вахтеров, история умалчивает, однако до четвертого этажа, на котором располагалась кафедра общей физики, клиент все же добрался. Добрался и… не поверил в собственную удачу. Вот он, главный душитель свобод, мракобес, гонитель всех изобретателей и новаторов, собственной персоной, один-одинешенек. Идет себе по коридору и в ус не дует. Короче, подкрался тот питерский псих к Сергею Петровичу со спины, да как шандарахнет его топором по темечку. Впрочем, профессор наш тоже оказался не лыком шит – почувствовал, видать, что-то такое, развернулся за миг до удара и успел блок поставить. Почти профессиональный. Не растерялся, короче – отобрал у придурка топорик, а когда тот попытался профессора бритвой достать, аккуратненько приложил страдальца по черепу. Обушком. В общем, отбился от очередного «гения». В буквальном смысле этого слова отбился, такие дела…