Граниил Орлов - Фонтан

Через несколько дней Ганнибал был уже в стане своего войска.

За время его отсутствия Магарбал – главный командир кавалерии – полностью подготовил нумидийских наёмников и слонов к тяжелейшему походу. Была собрана провизия. В рядах воинов чувствовалось сильное напряжение. Около пятидесяти тысяч солдат были собраны на огромной смотровой площадке, в открытом поле, недалеко от Сагунтума.

День выдался дождливым.

В шатёр Ганнибала вошёл совершенно промокший Магон.

– Воины готовы, брат мой. Но есть одна проблема, которую и следовало ожидать, – они боятся неизвестности. Она показывает внутри их умов свои острые клыки, им не хватает твоей уверенности, им нужны твоя вера и сила. Сказав это, Магон передал своему главнокомандующему лёгкую непромокаемую накидку из верблюжьей кожи с вышитым месяцем на спине.

Ганнибал повёл себя нервно. Не взяв накидки, он ничего не сказал и вышел из шатра.

Воины приветствовали его, земля начала дрожать от топота копыт и ног. От стучавших о землю копий отлетали мелкие капли дождевой воды, нервно ржали возбуждённые лошади, слоны кивали головами – армия приветствовала своего военачальника.

Ганнибал резко поднял правую руку вверх, в один момент весь грохот утих. Фалькаты с глухим звоном опустились на промокшие щиты. Все приготовились слушать своего командира, за сумасшедшую идею которого некоторые были готовы поплатиться жизнью.

Его глаза сверкали огненным блеском, встав перед воинами, он начал свою речь:

– Величайшие сыны Карфагена и гордых испанских земель. Сегодня мы выдвигаемся в опаснейший поход, и я знаю, что для кого-то он станет последним, но во время войны не плачут, как и во время засухи, а действуют. Смысл жизни в том и заключается, чтобы умереть ради великого действия. И сегодня перед нами встаёт цель – перебраться через горы и разбить ненавистного врага, вернуть авторитет империи наших отцов, захватив главный центр – ненавистный Рим. Верьте, люди мои, мы сделаем это! Каждый из вас, кто сегодня взял оружие, будет биться во славу своей Великой империи, во имя богов Баала и Мелькарта, за восстановление поруганной чести отцов и дедов, за счастливое будущее своих детей. Пусть каждый приготовится биться насмерть. Гоните прочь страх из своих сердец, лишь вера поможет вам. Этот величайший поход прославит нашу непобедимую армию, и никто не сможет повторить нашего подвига. Впереди нас горы, через которые никогда не проходило войско таких размеров, как наше. Мы будем первыми, кто сделает этот шаг. Благодаря этому действию наше величие отпечатается на страницах истории. Я верю в ваши силы. Вперёд же, величайшие сыны Карфагена и гордых испанских земель, следуйте за мной, за победой! За свободой! Пусть Рим падёт!

Последнюю фразу Ганнибал уже выкрикивал, воины орали во всю глотку, обнажив свои острые серповидные мечи – фалькаты.

Дождь лил с такой силой, что казалось, будто войско Ганнибала было собрано из представителей неизвестной древней цивилизации, вышедших из морских глубин, с огромными чудовищами, недовольно хлопающими ушами.

Слоны не привыкли к таким изменениям, выросшие под африканским солнцем, они были совершенно не подготовлены к суровому и холодному климату гор.

Ганнибал сел на своего коня и пробежался вдоль строя воодушевлённых его речью солдат. Его глаза сверкали безумными искрами, земля дрожала с ужасающей силой, воины кричали, и лишь взгляд Магона оставался беспокойным. С детства он привык видеть характер брата, его постоянное стремление к победе, самокритику и нечеловеческие усилия, которые тот прилагал, чтобы добиться успеха.

Это была не просто цель, для Ганнибала это уже достигло уровня более высокого, чем божественное предназначение.

Даже природа впитала внутрь себя его великую цель, и это стало настоящим катаклизмом. Воины всецело верили ему, видя, что даже боги не смогут помешать этому опасному походу. Огромнейшая сила одной идеи, всё ради мести – во всём этом был Ганнибал Барка. Это была его сущность, его жизнь.

Магон помнил про предупреждение жреца Магула. Будучи суеверным и набожным человеком, он чувствовал, как горячая кровь обжигала его взволнованное сердце. Он боялся за брата, за Карфаген и за свой бесстрашный род Барки. Набожность и привычка защищаться перебарывали в нём воинственный дух древнего благородного рода.

– Проводники уже ждут нас в лесу, – сказал он Ганнибалу, и сердце, неприятно скрипя, постепенно стало замедлять свой бешеный ритм.