Николай Собинин - Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Дикарь. Книга 1. Игры на выживание

Ему приходилось несладко, но вряд ли этого хватит, чтобы спалить его дотла. Егор с тоской понял, что как только пламя спадет, покалеченный, но еще живой монстр ворвется внутрь. А сам он после всех сегодняшних невзгод и сумятиц больше напоминает отбивную, которая едва может самостоятельно двигаться, так ему больше и нечего противопоставить своему противнику. Не подвернулось как-то по пути лишнего гранатомета. К его, Егора, несчастью.

– Ну и хрена ли ты тут забыл, страхолюдина? Другого места что ли не нашел, черт окаянный?!

Что-то грохнуло, закладывая уши, мощно сверкнуло, в глазах заплясали «солнечные зайчики», словно он посмотрел на вспышку электросварки, в воздухе запахло жжеными волосами, озоном и оплавленным металлом.

Слезящимися глазами, сквозь пятна засветки на сетчатке, Егор увидел, как мимо него прошел некто, в долгополом, замызганном плаще. Он изо всех сил вглядывался в силуэт человека, который безо всякого страха подошел к застрявшему и почему-то сейчас прекратившему свою разрушительную возню чудовищу.

– Вона какую ряху наел, обормот. И дался тебе этот дохляк? Шкуру себе только подпалил, да и все. Мог бы еще жить да жить, если бы сюда не сунулся. Но теперь все, извиняй. Отбегал ты, братец, свое.

Незнакомец, приблизился к валявшемуся на пятой точке Егору и сильным рывком поставил его на ноги.

– Пукалку свою держи, пригодится сейчас! – и сунул ему в руки дробовик, более ничего не объясняя.

Он подтащил его, вяло упиравшегося, в упор к закатившему глаза и слабо подергивающемуся в огне чудищу. Брошенная Егором бутылка с керосином прогорела, голова и торс монстра теперь просто слегка дымились, а вот задняя часть автомобиля, где находился бензобак и канистры, все больше разгоралась. Из подвала пошла серьезная тяга, столб пламени взметнулся из дверей магазинчика наружу, поджаривая пятки бессознательному мутанту. Неизвестный ткнул пальцем в округлый, выпуклый нарост на затылке твари. Тот располагался под огромным треугольным выростом, который прикрывал его, как навес. Нарост больше всего напоминал сегментированную костяную половинку шара, смахивающую по своей структуре на головку чеснока или очищенный апельсин. Правда, размер у него был ничуть не меньше, чем у половинки волейбольного мяча.

– Стреляй в самую маковку, тут у них слабина, от любого тычка в это место любой из их братии сразу скисает. Только осторожно, а то внутренности повредишь, а нам они еще потребуются.

Утратив всякую надежду на понимание происходящего, щурясь от дыма и копоти, Егор дослал в патронник один из последних патронов, навел ружье на макушку непонятного выроста и спустил курок. Грохнул выстрел, пуля сорвала верхушку нароста, наружу выплеснулось немного какой-то оранжевой массы. Огромный мутант издал натужный вздох, содрогнулся всей своей немаленькой тушей и вытянулся. То, что теперь он окончательно умер, уже не вызывало сомнений.

Обессилевший Егор, вымотанный до самого последнего предела, прислонил ружье к стене и опустился на пол прямо рядом с дымящимся ужасным трупом.

– Что, свежачок, небось, полные штаны впечатлений от такого-то чудесного вида, а?

– Чуток совсем, я сегодня утром одного похожего уже уработал, так он пострашнее этого был, на мой взгляд. Вот тогда – да, струхнул на совесть. А сейчас, вроде как уже попроще.

Теперь, когда его понемногу стало отпускать нервное напряжение, он смог как следует разглядеть своего спасителя. Средних лет мужчина, с окладистой бородой, в ничем не примечательной одежде и, похоже, даже без оружия. Про таких говорят, «благообразный». Черты его лица чем-то напомнили портреты Антона Палыча Чехова, вот только отсутствие фирменного пенсне на переносице и небольшая залысина на лбу слегка портили впечатление. И еще резко бросалась в глаза монументальность незнакомца. Чехов был интеллигентом с довольно скромной фигурой, можно даже сказать субтильной; этот же человек, хоть и не выделялся особо габаритами, но одного взгляда на него хватало, чтобы понять – он на ногах стоит так крепко, что его не свернуть даже бульдозером. И еще глаза. Это вообще нечто особенное. На не старом, в общем-то, лице, поселились глаза древнего старца. Егору доводилось видеть такие глаза у кавказских аксакалов, жизнь которых подошла к вековому рубежу. Эти мудрые, все понимающие и все прощающие глаза на изрытых морщинами и временем лицах отпечатались в памяти навсегда. Вот именного такой взгляд был у пронзительно-голубых глаз незнакомца. Этот контраст шокировал.