Дем Михайлов - Инфер

– Я сделал. – с вежливой улыбкой приподнял я руку, но глядя не на мужика, а на только что подобранное ружье.

– Ты?!

– Ага. Я. И че?

Резко сдувшись, Маверик поглядел на свой тесак, затем на ружье в моих руках и на обрез за плечом, оценил долгим рыскающим взглядом разбросанные трупы, переключился на изучение моей одежды. Уменьшившись в росте еще чуток, он аккуратно выпустил рукоять тесака, позволив ему упасть, после чего вместе с зеленой слюной выплюнул здоровенный ком жеваных листьев и полез в поясную сумку. Я не мешал, с интересом наблюдая и не забывая поглядывать на джунгли вокруг нас. Разжевав несколько листьев, запихав их языком за щеку, утерев слюну, Маверик протянул мне несколько листов:

– Мамас кока. Самая сладкая. Любого спроси. Делает умнее…

– То-то ты гений такой…

– И добрее…

– Нож?

– Есть.

– Сними с себя все. Оставь только шорты. Забейся вон в ту щель. – я указал стволом ружья на узкий темный разлом во вздувшемся скальном бугре. – Пусть наружу торчат затылок, спина и жопа.

– А зачем? – спросил задумчиво Маверик, стягивая майку. – Жопа из щели зачем, добрый человек?

– Быстро.

– Тороплюсь… тороплюсь… не убивай меня. Я в жизни никого не убил. И не обидел.

Я глянул на продолжающих неподвижно сидеть аборигенов, что неторопливо мерно жевали.

– Это правда?

– Он был самым добрым и тихим из обсерверов. – кивнул один из длинноволосых и седобородых полуголых патриархов. – Он ничем не обидел нас. И даже помогал при сборе высоко растущих плодов и переноске тяжелых корзин к повозкам.

– Ясно. – кивнул я, глядя, как мой будущий проводник втискивается в узкую щель. – Повозки вон те?

– Все верно, злой и гневный незнакомец. Ты…

– Да?

– Ты убиваешь так легко, будто срываешь лист коки. Даже не задумываясь…

– Тебе что-то не нравится, старик?

– О нет… я лишь хотел спросить.

– Спроси.

– Когда ты уже уйдешь? Если уйдешь…

– Уйду. – пообещал я, мрачно оглядывая вялых пассивных травоедов. – Когда получу нужное.

– И что же тебе требуется, злой незнакомец, не жующий коку?

– Рюкзак, штаны, ботинки, немного жратвы, флягу с чистой водой. Что насчет лекарств? Как вы еще лечитесь? Короче – тащите что есть из жратвы, отвечайте на мои вопросы быстро и только правду. А затем я уйду вместе с Мавериком.

– Что нам потом сказать тем злым людям из сальваджи, когда они придут и спросят, почему их воины были убиты?

– Не ерзай жопой, старик, – я растянул губы в усмешке, глядя на высящийся посреди заброшенного города очищенный от растительности небоскреб, – я сам им все расскажу…

– И про большую повозку, спустившуюся со склона горы совсем недавно, с бьющимся на ней железным кричащим человеком, ты, возможно, тоже хочешь услышать? Мы бы не увидели, но он порвал одну из держащих его цепей и откинул тент, а повозка как раз катилась по узкой дороге, что лежит ниже нас…

– Хочу услышать. – кивнул я. – Об этом рассказывай прям щас.

– Тот железный человек… крича в удивленное небо, он обещал вырвать сердце какому-то ублюдку Оди, чья мать была самой грязной и тупой каси-дзёро…

– Повозка двигалась в город? К той башне?

– Все верно, злой незнакомец. Ты умен.

– Говори быстрее, старик, – поморщился я, задумчиво разглядывая старые заплатанные штаны из грубой синеватой материи, предложенные мне боязливо подползшими старухами, – я тороплюсь…

Чуть повернув голову, я посмотрел выше, на покинутые мной джунгли, а затем поднял взгляд еще выше. Мы находились у подножия исполинской горы, поросшей старым полутропическим лесом. Ее вершина терялась в густых облаках, заброшенный мегаполис у основания казался всего лишь игрушкой, брошенной у ног великана. Стая ярких крикливых птиц полетела вдоль склона, выискивая более сытные места.

– Франциск Второй? – задумчиво спросил я у горы, но ответа не дождался. – Ладно… разберемся…

Споткнувшись о выступающий из тропы камень, я выругался и толкнул связанного говорливого Маверика к сучковатому крепкому дереву. Привязав ушлепка, врезал ему по морде, заставляя заткнуться – дебил решил, что я хочу его прикончить. Успокоенный моим ударом Маверик затих, удивленно смотря, как я заваливаюсь набок и утыкаюсь харей в траву.

Приступ.

На меня медленно накатывал очень знакомый приступ, что всегда нес с собой бессознанку и очередной флэш. Вот дерьмо…

«Лезвие моего ножа уткнулось в горло запрокинувшей девки в крохотном золотом платье, что задралось, обнажая белоснежные полные ляжки. Сделав короткий порез, я зевнул и поглядел на привязанного к креслу тощего мужика лет тридцати с небольшим. Тот, выдержав мой взгляд, поглядел на девушку, на нож, а затем вежливо просил: