Дмитрий Силлов - Закон войны

Так мы обошли четыре хаты, в которых еще горел свет.

А потом и остальные, где свет был уже потушен.

Как-то классик спел о героях войны, которые прошли по фашистским тылам, держась, чтоб не резать врагов сонными. При всем уважении к его творчеству – не верю. Благородство возможно по отношению к благородному врагу, который не нарушает мирных договоров и не сжигает заживо мирных мужиков, женщин, детей…

Но сейчас явно был не тот случай. Потому действовали мы совершенно не благородно, но эффективно, проламывая клинками виски спящих и вскрывая шеи проснувшимся. Ибо на этой войне не было места для благородства. Но зато была цель – убивать эту нечисть.

Любыми способами.

И любой ценой.

Даже ценой собственной жизни…

Но на этот раз наши жизни остались при нас, и минут через двадцать мы стояли возле двухэтажного здания, возле которого была припаркована черная штабная машина.

Во время нашего кровавого квеста бойцы уже успели увидеть тот самый сарай, внутри которого лежали обгорелые трупы – большие и совсем маленькие… И потому, не сговариваясь, пограничники сняли бревно с ближайшей коновязи и подперли им дверь двухэтажного здания. А после принесли из штабной машины две канистры с бензином – офицер, как настоящий немец, оказался запасливым и предусмотрительным. Правда, вряд ли он ожидал, что благодаря его предусмотрительности получит на чужой земле столь теплый прием.

Дом, стены которого были обильно политы бензином, бойцы подожгли с четырех сторон. Огонь полыхнул до небес, пожирая дерево, иссушенное временем и летним зноем, – вот что значит добротная двускатная крыша, которой любой дождь не помеха.

Изнутри послышались вопли на немецком. Кто-то из фашистов ломанулся в открытое окно, но, получив пулю в плечо, упал внутрь. Второму выстрел из револьвера оторвал ухо. Пограничники специально не стреляли на поражение. Они платили жестокостью за жестокость. И я не осуждал их. Я просто стоял и смотрел на огонь до тех пор, пока вопли внутри дома не потонули в грохоте крыши, обвалившейся внутрь.

Все было кончено… с этой ротой. Но в любой момент сюда могли подойти другие подразделения. Я не исключал, что с территории Германии наступающие части могли двигаться и ночью. Поэтому действовать нужно было очень быстро.

– Иванов, в грузовик – и за нашими, – скомандовал я. – Остальные – собираем чистую фашистскую форму, оружие, продовольствие, грузим это все во второй грузовик.

– А форма зачем? – подозрительно прищурился рядовой Федотов, здоровенный мужик с лапищами, смахивающими на грабли. – Когда гансов резали, оно понятно, но дальше-то к чему? Аль мы не советские солдаты?

– А затем, что в нашей форме мы доедем не до своих, а до первого немецкого пулеметного взвода, – пояснил я. – А так у нас будет шанс прорваться.

– Ну… ладно, – пожал квадратными плечами Федотов.

Понимаю, советским людям, пока что как следует не видевшим ужасы этой войны, моя идея могла прийтись не по вкусу. Они не осознавали масштабов произошедшего, не знали, с каким жестоким врагом им предстоит столкнуться. Наверняка они считали, что не подобает красногвардейцу переодеваться в форму врага, что воевать надо только со звездами на фуражках. Ничего, скоро они поймут, что война – это когда ты жив, а твой враг мертв. Любой ценой и любым способом. А все остальное так, слова и символы, которые наверняка имеют смысл в мирное время, но на войне порой изрядно вредят, когда в погоне за ними люди забывают об основной цели войны: убивать врага.

Любой ценой.

И любыми способами.

Немецкие фонарики с петлей для подвешивания на пуговицу ночью оказались хорошим подспорьем. Как и полная луна, кстати, благодаря чему мы довольно быстро справились с задачей. Тем более что подкатил грузовик с нашими, и теперь мы работали в два десятка рук. Я знал: у наших, там, на востоке, с продовольствием наверняка уже туго. Страна пока что в шоке, в столице правительство пока лишь осознает масштаб трагедии, и регулярные поставки самого необходимого воюющим войскам наладятся еще очень не скоро. Потому первым делом бойцы по моему приказу собирали тушенку и сухари. Они всегда в дефиците на войне, в отличие от оружия и патронов, которые всегда можно забрать у убитого врага.

Помимо двух грузовиков нам досталось несколько мотоциклов с пулеметами MG-34 на колясках и два «Ханомага», оснащенных тем же вооружением. Эти полугусеничные бронетранспортеры обладали неплохой проходимостью и вместительностью – в одной машине помимо экипажа помещалось десять человек.