Михаил Каштанов - Союз нерушимый

Слащев.

'Это что еще за хрень'?! Говорят, что мысль опережает действие. Возможно, когда сидишь в мягком и удобном кресле, и вдруг возникает мысль, что 'надо бы встать, пожалуй'. Но не в случае, когда тело натренировано на инстинкты и рефлексы и представляет собой одну сплошную 'собачку Павлова'. Мысль еще не успела оформиться, как тело уже среагировало и метнуло себя в спасительный полумрак ближайшего угла. А среагировало оно на слишком резкие и агрессивные для обычного разговора интонации. Прижавшись к шершавой стене дома, Слащев прислушался. Способность к языкам, возникшая после переноса и являвшаяся следствием усилившейся памяти, позволяла довольно быстро овладеть практически любым разговорным языком. Ну, может быть, с японским и китайским возникли бы некоторые проблемы, но пока особой нужды в них не возникало. А уж про 'машинный' английский и говорить нечего - пару-тройку дней и готово. Поэтому сейчас Слащев понимал большую часть того, о чем говорили невидимые ему собеседники. И это ему сильно не нравилось. Мало того, английские слова были скорее средством 'взаимопонимания', поскольку звучали они среди знакомой ему мелодичной итальянской речи. А вот второй язык он сразу определить не смог - лающе-шипящий и какой-то гортанный. И только когда разобрал произнесенное с презрением 'шабесгой', всё стало понятно. 'Вот повезло, блин. В гангстерские разборки вляпался. Ну что за страна такая поганая, эти САСШ?! Вечно выродят какое-нибудь непотребство, назовут 'достижением цивилизации' и выплюнут на страдания человечеству. Впрочем, каковы хозяева - такова и страна. А кто нынче в САСШ хозяева? То-то и оно. От них и вся зараза'. Ход мыслей был прерван грохотом барабанных 'томсонов', звоном стекла и звуком раздираемого пулями металла. Через минуту в наступившей тишине раздались хлопки пистолетных выстрелов. 'Добивают, суки'. Выскочившего прямо на него молодчика с характерной семитской внешностью Слащев скорее почувствовал, чем увидел. Рывок, захват, хруст шейных позвонков и мертвое уже тело сползает по стене на мощёный и загаженный тротуар. Чтобы выпавший из рук пистолет-пулемет не звякнул о камни, пришлось подставить под него ногу. За стеной послышались звук мотора и хруст шин по битому стеклу. Потом всё стихло. 'Так, пора сваливать. И как можно быстрее, у нас другие дела'. Но уйти просто так, словно ничего не произошло, оказалось не в натуре Александра. Ввязываться в разборки с копами, которые рано или поздно, причем скорее поздно, чем рано, приедут - очень непрофессионально для диверсанта. Это с одной стороны. Но с другой стороны, нужно самому увидеть и понять, как вся эта муть зарождалась. Ведь он не забыл, как в 'то' время мальчишки - подростки копировали гангстерскую плесень, романтизированную Голливудом. 'Крестный отец', 'семья', 'мафиозо'... Тьфу ты, прости господи!

Слащев осторожно выглянул из-за угла. Стоящий у дальней глухой стены автомобиль напоминал дуршлаг, вокруг которого валялись, иначе не скажешь, изломанные пулями тела. В воздухе отчетливо чувствовался запах сгоревшего пороха. И крови. Стараясь не наступать в кровавые пятна, Александр осмотрел трупы. Люди были застигнуты врасплох, они не ожидали предательства, они приехали договариваться. Договорились... Действительно итальянцы, во всяком случае, внешне очень похожи. И было понятно, что умирали они не просто так, как скот на бойне. У некоторых в руках он заметил пистолеты, которые они успели достать, но не успели воспользоваться. Хотя, почему не успели? Итальянцы не умерли безответными жертвами - у дальней стены корчилось еще одно тело, которое Слащев сразу не заметил. 'Во бля. Соперников добили, а своего раненного бросили, ерои. Ну, пойдем, глянем'. Определить национальную принадлежность раненного труда не составило. И он очень был похож на типчика, 'отдыхающего' за углом, только прыщей на роже было больше. У него были пулями перебиты ноги, видимо кто-то из итальянцев стрелял, уже упав на асфальт двора. И было очевидно, что умирал он от пули в голову, которой его хотели добить. Свои же. Где-то далеко раздались сирены полицейских машин. 'Всё, вот теперь точно самое время сваливать. Но сперва поможем итальянцам сократить разрыв. Пусть хотя бы пять к двум будет'. Он наступил ногой на горло раненому боевику и подождал, пока тело не перестанет дергаться. Потом быстрым шагом вышел на параллельную улицу и направился к дому, в котором его давно уже ждали.

До нужного дома он добрался только через полтора часа. И не потому, что было далеко, а потому, что заблудился в этом дурацком нагромождении 'стритов'. На первый взгляд удобно - первая стрит, вторая стрит, третья и так далее. Но какому идиоту пришло в голову расположить одиннадцатую стрит между пятой и седьмой, а продолжением седьмой сделать девятую?! Бред сумасшедшего и полное отсутствие логики, проявленные в городской планировке. Видимо, городской архитектор опиума обкурился, когда эту планировку обсуждали. Вспомнилась даже юмореска одного из позднесоветских юмористов, про отсутствие в поезде девятого вагона. Но выходит, что то, что для русского человека является причиной для сатиры и смеха, в этой долбанной Америке в порядке вещей. 'И эти люди учат меня не ковыряться в носу', вспомнилась еще одна фраза из анекдота. Вместе с недавним невольным участием в бандитской 'стрелке' это блуждание по лабиринту стритов дало такой прилив адреналина, что Слащев был готов, если этот упрямый конструктор снова упрётся, скрутить его в бараний рог и, не спрашивая согласия, просто увезти. Тем не менее, к дому подошел, уже немного успокоившись и собравшись. Подергал дверной звонок и дождался, когда откроют дверь. Снял шляпу и вежливо представился: