Ростислав Марченко - Кровавый песок

«Да ну на …й!» – обрадовался Володин.

–Просыпайтесь, везунчик! – отодвинув в сторону вскочившего храпуна, оказавшегося тем самым пожилым санитаром, решительно скинул с Володина тряпье Аграчев. – Больной, мне надо вас осмотреть!

Пациент сделал вид что его только что разбудили.

–Это для вас! – улыбнулась девушка, уложив барахло у него в ногах.

–Спасибо!

–Позже обмундируетесь! – погрозил пальцем врач. – Как себя чувствуете?

В ходе осмотра Аграчев снова показал себя веселым, остроумным и доброжелательным мужиком, окончательно закрепив сложившееся ранее приятное впечатление. Характерные для военных врачей профессиональные деформации не затронули ни только здешних санитаров, но и эту личинку Пирогова. Пообщаться с ним было очень приятно не только потому что он, не зная того, выдавал Володину информацию уровня жизни и смерти. Попутно «герою ночи» измерили температуру и давление, послушали сердце и легкие, напоили микстурой от кашля и поинтересовавшись, не потерпит ли он с завтраком, поставили банки. Прямо как в далеком детстве

Володин от обуревавшей его радости был готов не только потерпеть с приемом пищи, но и вообще без него остаться. Его ни в чем не подозревали. То есть вообще ни в чем. Для медиков он был чертовски везучим здоровяком из прибывшего в полк маршевого пополнения, в чью лодку ночью на Неве попал снаряд. И все, кто там был сгинули в ледяной апрельской воде. Кроме Володина.

«Хотя бы где-то мне повезло!». Нева, плацдарм, апрель и безпогонное обмундирование – он начал догадываться, где сейчас находится и в каком году. Но эти догадки требовалось проверить – вдруг вокруг было не прошлое, а параллельная вселенная.

Если он сделал из слов Аграчева и Оленьки правильные выводы, а превратно их истолковать было сложно, то погибшие ночью на переправе бойцы изрядно облегчили для него легендирование. Ему даже искать документы и называться чужой фамилией не нужно было. Прибывшее в дивизию маршевое пополнение раздали по полкам, на переправе часть бойцов погибла – но погибла она до того, как людей успели внести в списки части. Именной список маршевой роты конечно же остался, но остался он в штабе дивизии. То есть на другом берегу.

В худшем для Володина варианте в полк должны были отправить другой – предназначенной для его пополнения команды. В лучшем – без какой-либо бюрократии звякнуть по телефону в штаб полка о числе людей и заполнить строевую записку. И в том и другом случае он уже мог как-нибудь выкружить. Сослаться на ошибку писаря, или там неизвестного ему лейтенанта, поставившего Володина не в тот строй, например. Кто будет ради простого бойца разводить бюрократию и сверять разные списки? Кому он в штабе дивизии или даже полка на…й нужен? Если, конечно, перед «прибывшими с ним» маршевиками не спалится. Что, в принципе, обходилось на раз. Могли ведь какого-нибудь тыловичка или Кронштадского морячка списать в пехоту напрямую, а не через запасный полк и в самый последний момент включить в команду?

Как заключил Володин, свою чуждость спрятать все равно не получится, так почему бы ему не стать матросом с какого ни будь химсклада Балтфлота №0451, выпнутым в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию чтоб не смущал начальство? Типа как слишком умный. И с чуждым происхождением, – на случай если кто-то решит копнуть чуть глубже. Хотя полноценной проверки это конечно не выдержит.

***

Лампу в блиндаже не оставили, вместо нее нашлась изготовленная из латунной гильзы малокалиберного снаряда коптилка – примитивный светильник с вставленным в обрезанную и сплющенную гильзу фитилем.

В стопе барахла обнаружились: ношеные, немного рваные и довольно грязные стеганые ватные штаны, и такой же ватник; кожаный поясной ремень на одном шпеньке; чистая гимнастерка на размер больше, чем ему требовалось с лысыми малиновыми петлицами без эмблем и дырой под правым нагрудным карманом с пятном поздно замытой крови вокруг. Их дополняли изрядно растянутая, но тоже чистая серая балаклава 5 5 «чистая серая балаклава» – балаклавой в данном случае именуется трикотажный подшлемник, в развернутом виде представляющий собой всем известную вязаную шапку с проемом для лица. , четыре стиранных байковых портянки и пара кирзовых сапог, тоже на размер больше.

–Борис Михалыч, я вас обожаю! – обрадовался Володин. На месте Аграчева о простом бойце, причем даже не его подчиненном, так побеспокоились бы немногие. Врач, или же Оля даже с размерами угадали. Больше, не меньше.