Даниэль Дакар - Три грани мизерикорда

Если уж говорить о любовании, Агата с огромным интересом поглядела бы на то, во что превратилась Волга. Что-то там наворотили за год захватчики? Да и далеко не все из оставшихся на планете людей проходили в её личном реестре по разряду «сволочей».

Увы. Отбивать у лестиан Волгу не спешили. Система была намертво блокирована имперским флотом, в неё не допускался и из неё не выпускался ни один корабль. Однако этим и ограничились.

Похоже, в Империи решили, что раз уж лестиане выполнили чужую, в сущности, работу по снятию точки напряжения – пусть живут пока. Есть задачи более важные. Политики, мать их так…

«У каждого – свой вкус, – как сказал чёрт, садясь в крапиву сняв штаны». Эту присказку Анатоль Трейси услышал ещё в школе, но не раз убеждался в справедливости данного утверждения. Вкус у каждого, действительно, свой, и бессмысленно пытаться его изменить. То есть попытаться-то можно, но, как правило, это плохо заканчивается и для того, кто пытается, и для того, на кого направлены попытки. Правда, в жизни сходит с рук и не такое – ну так на то она и жизнь…

Философские размышления Трейси были прерваны дрожью тройного остекления выходящей на взлетное поле стены небольшого кафетерия, в котором он наслаждался горячим шоколадом. Удивительное дело, порой по-настоящему вкусную еду можно попробовать в самых непрезентабельных забегаловках! Анатоль не был гурманом и, уж конечно, не стал бы специально приезжать в космопорт ради чашки шоколада, но всякий раз, когда оказывался там по делам, не мог отказать себе в удовольствии.

Впрочем, этот его приезд с делами не был связан никак. Сегодня Трейси провожал приятельницу. Именно старт её стратоплана заставил задребезжать лежащую на блюдце ложечку. Анатоль улыбнулся, отхлебнул воды со льдом из высокого квадратного стакана и рассеянно огляделся по сторонам. Кафетерий в космопорте привлекал его не только шоколадом. Здесь можно было встретить самых разных людей. А наблюдать за людьми Трейси любил и умел. Помимо того, что подобные наблюдения были необходимы для работы, ему это просто нравилось.

Сейчас, к примеру, его внимание привлекли три человека, вошедшие в зал со стороны поля и расположившиеся треугольником на высоких табуретах за круглым столиком на тонкой ажурной ножке. В этот ранний час народу в зале было немного, и ничто не мешало Анатолю рассматривать занятную троицу.

Человек весьма опытный и много повидавший, Трейси никак не мог понять, что могло свести вместе этих людей. А если Анатоль Трейси чего-то не понимал, он обычно не успокаивался, пока всё не вставало на свои места. Что ж, это вполне естественно, такая уж у него работа.

Лицом к нему сидела дама, которой было лет двадцать пять, а может быть, и здорово за сорок. Некоторым женщинам удается такой фокус, и незнакомке определённо повезло с генами. На её лице ярко выделялись глаза, такие серые, что почти синие. Серебристая патина на коротко остриженных тёмных волосах вполне могла быть работой дорогого парикмахера, но говорила скорее о нескольких месяцах, проведённых под защитой силовых полей. Это предположение косвенно подтверждал золотистый тон кожи, не слишком сочетавшийся с глазами и волосами, и чересчур ровный, чтобы быть натуральным. Искусственная инсоляция, несомненно.

У ног женщины, помимо небольшой дорожной сумки (Трейси с удовольствием отметил хороший вкус, подкреплённый хорошими деньгами) стоял металлопластовый ранец. Ярко-красная нашлепка на нём – обвившая чашу крылатая змея – яснее ясного говорила о профессиональной принадлежности хозяйки ранца. Вот только Анатоль готов был поклясться, что врачом эта дама стала совсем недавно, и медицина не основная её профессия. Какая основная? А чёрт ее знает…

Светловолосый крепыш в лётном комбинезоне, выглядевший ровесником дамы (если брать за отправную точку двадцать пять), являл собой типичный пример «звёздного бродяги»: хоть в ток-шоу выставляй, хоть на любой транспорт засовывай. Его кожа была более естественного оттенка, должно быть, он чаще оказывался на открытом воздухе – или, напротив, в замкнутом пространстве корабля. Явный выходец с тяжёлой планеты, мускулистый, обманчиво неуклюжий, он был громогласен и бодр, демонстрировал отменный аппетит и хохотал по поводу и без.