Даниил Куликов - S-T-I-K-S. Уплаченный долг

– Свои, Гвоздь, пропускай!

– А чего порожняком отсосы? – сплюнул один из муров у пулемёта.

– Стая напала, укурок!

– Заезжай.

– Повторяю, ещё раз. Имя! – жирный мур, от которого пахло водкой и куревом, с силой ударил Кирпича в диафрагму.

Кирпич сидел пристёгнутый к стулу наручниками.

– Иван Васильевич Чапаев! – радостно сообщил он.

Жирный чертыхнулся и врезал ещё раз.

– Не убей его, – надменно сказал бородатый. – Ему ещё на арене выступать. И сильно рожу не порти. Мудаки любят смотреть на целых жертв.

– Ну и как его тогда допрашивать! – завопил жирный. – Сам спроси.

– Имя? – флегматично спросил бородатый.

– Иван Фёдорович Крузенштерн Или Дед Мороз, или Дед Мазай. Или ваша тётя, – просипел Кирпич. Сил на большее у него не хватало.

– Имя, отсос! – заорал уже бородатый.

– Приятно познакомиться, отсос. А я – Тот-кого-нельзя-называть. – снова ухмыльнулся Кирпич.

– Разбирайся с ними как хочешь, а я пошёл, – сказал бородатый и, психанув, пошёл к выходу.

Рой, которого ещё не допрашивали, а так, дежурно отделали, наблюдал за Кирпичом, продолжавшим упорно бесить муров и умалчивать. Собственно он и начал это делать, когда понял, что вместо пыток будет всего лишь простое избиение. Хотя Рою почему-то казалось, что Кирпич и под пытками нёс бы какую-нибудь чушь. Почему он это делает, Рой мог только догадываться – Кирпич был кем-то очень серьёзным, поэтому и не хотел говорить, кто он; либо Кирпич полагал, что умрёт, и сознательно провоцировал муров, чтобы ускорить смерть; и третье – Кирпич зачем-то усердно тянул время.

– Ладно, – толстяк отхлебнул какого-то пойла. – Хрен с допросом. Всё равно на корм пойдёте. Щас в камеру посажу, посидите там до вечера.

Что с ними будет, оба уже знали – муры скармливали рейдеров заражённым на небольшой арене, делая ставки и устраивая гладиаторские бои, выпуская с ножами или дубинками против лотерейщиков, бегунов, и топтунов. Выигрыш с тотализатора всегда был обильным, а останки рейдеров паковались и продавались внешникам. Он подошёл к рейдерам и силой залил им в глотки отвратительного качества живец, подготавливая к боям без правил.

– Такси позорное, а официантки тем более, – сплюнул Кирпич.

Врезав обоим ещё раз, толстый повёл обоих в маленький коридор, отпер две камеры и, втолкнув их по одному, швырнул каждому маленькую бутылочку с живцом. Зрители любили, когда у жертвы были силы бегать от топтунов и сопротивляться.

Рой хлебнул немного живца.

– Рой, что думаешь? – отозвался Кирпич из своей камеры.

– Думаю, у тебя радиомаячок где-то спрятан, и ты ждёшь подмоги, – отозвался Рой.

– Блин! Твою мать Рой! – тут же отозвался Кирпич. – У тебя, что дар сенса или телепата?

– Нет, – хмуро ответил Рой.

– Да, маячок есть, но у него радиус действия всего пятнадцать километров, – отозвался Кирпич. – Нас могут и не найти. Нужно сейчас что-то сделать.

– Тихо! – прервал его Рой. – Сюда идут.

Слух не обманул его, и дверь в конце коридора открылась, явив какого-то увешенного оружием типа и недовольного тюремщика.

– Эти? – брезгливо спросил тот.

– Они, Чалый, они, – кивнул толстяк.

– Кабан, ты что, совсем дурак? Или в торчка превращаешься? – психанул Чалый.

– Не, ну а чо? – не понял Кабан.

– Чо, чо, через плечо, – передразнил Чалый. – Мало того, что свежаков в этот раз нет совсем, так и эти куски дерьма больше на отбивные похожи. Какой с них тотализатор? Какие ставки? Да эти две отбивные минуты не протянут и сдохнут. Совсем без хабара нас оставить решил?

– А чо ты не сказал?! – психанул Кабан.

– Нет, ты не Кабан, ты реально баран, – сплюнул Чалый. – Этих двоих готовь к утру, так, чтобы у них были силы бегать подольше. Не подготовишь – сам пойдёшь от топтунов бегать.

Чалый удалился, матерясь сквозь зубы, а следом за ним и Кабан, но вскоре вернулся и швырнул каждому через окошко ещё по бутылке живца и армейский сухпай, постаравшись сделать это так, чтобы содержимое сломалось. Следом полетели куски какой-то драной материи.

– Во, теперь и поедим, – обрадовался Кирпич. – Так что думаешь?