Наталья Точильникова: Кратос

– Что с тобой? – спросила мама.

– Ничего.

Я узнал детали завещания императора.

Хазаровский отозвался сразу.

– Да, государь?

– Леонид Аркадьевич, император ушел в храм.

– Когда?

– Только что. Возвращайтесь.

– У тебя кольцо?

– Оно предназначено вам. Не пропадет.

– Спасибо, Артур. Ждите. Предупреди отца.

А то я сам не догадался!

– Привет, папа. Даниил Андреевич ушел в храм. Кольцо у меня.

– Это предложение?

Народ Кратоса никогда не примет в качестве императора бывшего тессианского сепаратиста. Что нам останется? Вернуться на Тессу, где Анри Вальдо станет вольным президентом вольной республики? Купить независимость за императорский символ? Может быть, и купим, только что с ней делать? Кем править: цертисами и детьми? И остаться при этом без поддержки метрополии.

Мой отец понимает это не хуже меня.

– Вряд ли, – говорю я. – Я предупредил Хазаровского.

– Встречу, – усмехается он. – И провожу до Кратоса. Все-таки соотечественник.

Власть автоматически перешла к Лео как принцу империи.

Я носил кольцо двое суток, пока оно не легло на узкую ладонь Хазаровского. Я заметил, что он снял все остальные перстни, которыми любил унизывать пальцы. На рояле играть такими руками.

– Это кольцо лучше смотрится в одиночестве, – сказал он.

За эти двое суток я узнал много нового, честно говоря, не предназначенного для меня, так что ждал Леонида Аркадьевича с некоторым внутренним трепетом. Но он не упрекнул меня, только попросил «особенно не болтать».

Меня осмотрела Людмила Георгиевна. Я так и не понял, имею ли я право называть ее бабушкой, но она явно приняла эту роль. Результаты удивительные. Течение Т-синдрома остановлено. Идет восстановление организма.

Она не понимает, как Даниил Андреевич этого добился, но сдвиг произошел сразу после нашего визита в храм.

– Но вряд ли ты выздоровеешь окончательно, – грустно сказала она. – Все очень далеко зашло.

Я пожал плечами.

– Ну подумаешь, стану цертисом.

– Я должна тебя предупредить, что возможна внезапная дезинтеграция. Если почувствуешь себя хуже – сразу ко мне.

Я кивнул.

А через неделю ушла в храм моя мама. Она очень боялась: не за себя, за меня. Я провожал ее, и она считала, что обряд может снова ускорить течение Т-синдрома. Но я настоял. В общем-то ее больше некому было проводить.

Ее опасения не оправдались, мне становится все лучше.

Она ушла днем, как отчим. Спустившись вниз, я сел на ступени храма, сорвал белую императорскую хризантему и долго крутил в руках, глядя на серебристый дымок над шпилем.

– Прощай, Джульетта!

Наконец я поднялся на ноги. На ступенях остались оборванные белые лепестки.

Стихи Элмера Ричарда Транка.

Искаженная цитата из Михаила Щербакова. В оригинале: «И станет воздух голубым от нашей крови голубой».