Герман Горшенев - S-T-I-K-S. Товарищ Резак

На мою больничную койку подсел молодой парень лет тридцати пяти в чёрной аляске и заснеженных грязных ботинках. Он достал пачку сигарет и закурил, протянул мне. Я не курил, но и не отказывался, когда предлагали. В нашей закрытой военной клинике ходить в верхней одежде, без сменной обуви, и тем более курить было категорически нельзя.

– Здравствуйте! Меня послали вам предложить один подарок.

– Вы хотите подарить мне подарок?

– Нет, не я. Откуда у меня такие возможности? Это Родина хочет вас отблагодарить. Можно немного пафоса? Я правда в это верю, иначе работал бы в другом месте. …Знаете, сила Родины не в огромных подводных линкорах с сотнями ядерных зарядов, готовых поднять льды Северного Ледовитого океана и сжечь континент супостатов. Сила Родины в людях – в тех, кто учат новое поколение в университетах, кто теряет своё зрение, глядя в мониторы с чертежами, и кто простоял всю жизнь около операционного стола, проводя по несколько операций в день до тех пор, пока руки могли держать скальпель. К сожалению, этим людям не хватает жизни, чтобы сделать всё хорошее, что они планировали, и Родина не может им дать вторую жизнь. Но Родина научилась давать им ещё пять, может, десять, может, двадцать лет. Всего один раз, если повезёт, если сойдётся десяток-другой обстоятельств, без гарантий. Вы слышали о проекте «Химера»?

– Да, у нас начальник такой. Теперь у него новое пушистое тело.

– Вот я вам этот подарок и предлагаю.

– Мне повезло?

– Разумеется, нет. Вы заслужили. Может, когда-нибудь и я заслужу.

– Вы молодой, обязательно заслу́жите.

– Так точно! Буду стараться! Удачи вам.

Парень бросил окурок в стакан моего недопитого апельсинового сока, кивнул головой, встал и ушёл. Мой бычок последовал туда же.

Лёжа привязанным к кушетке, обколотый антигистаминами и генмодификантами, которые должны потом превратить меня в подобие человека, я имел время подумать. Сирены боевой тревоги молчали, но аварийное освещение светило монотонно и неярко. С появлением светодиодов смысла в моргающих и тем самым экономящих энергию светильниках не было. Светодиодник погаснет позже, чем последний пострадавший умрёт от голода. Двери были открыты, сквозняк трепал густую косматую шерсть, а слюни текли полноводной рекой. Это и мне удалось воспользоваться подарком Родины. Технология пересадки сознания ещё не была толком отработана, и давала всего несколько лет дополнительной жизни в теле хищника. Если повезёт, и тебе подберут животное, если не сдвинешься с катушек, если всё пройдёт успешно, и если – ещё куча «если». Мне для переноса сознания подобрали собаку, большую, лохматую, вислоухую и слюнявую. И сейчас моё тело было надёжно примотано к кушетке. Судя по всему, всё прошло успешно, но случилось что-то вокруг – или неуспешно, и меня тут бросили, чтобы потом отвезти в мусорник. Но почему тогда работает аварийное освещение, а не штатное? А чего так воняет кислятиной? Может, уколы перестали действовать?

По моим подсчётам, прошло не меньше часа, пока мой новый собачий слух и, между прочим, нюх почти одновременно не уловили принесённые сквозняком звук и запах. Раскачивающаяся фигура странной походкой с дёрганными движениями шла по коридору. Прошла мимо приоткрытой двери, вернулась. Санитар с очень недобрым лицом, в белом халате, перемазанный с ног до головы гадостью. Я понимаю, что санитары не всегда хотят смотреть на своих пациентов хорошо, но у этого лицо было совсем недоброе. Медработник минут пять провозился с тем, что влезал в щель приоткрытой двери, которая упёрлась ему в грудную клетку. Когда ему удалось протиснуться в комнату, он с движениями умалишённого подошёл ко мне. Я был хорошо зафиксирован и мог только наблюдать.

Технология переноса сознания была новая, без гарантий, как получится, поэтому случалось всякое. Животными, годными для переноса, оказывались, как правило, хищники, причем крупные. Годились большие собаки вроде доберманов, ротвейлеров, и вот такие, как я – хотя я так и не понял, что у меня теперь за порода. Прекрасно подходили кавказские овчарки, мастино, кошки средние и большие. Подходили медведи; очень редко слышали о всеядных, таких, как кабаны. В общем, подходили только хищники или всеядные, а люди и обезьяны не подходили категорически, не знаю почему.

Тем временем злой и дёрганый санитар обнюхал меня. Твою мать! Вашу мать! У-у-у, как больно! Он вцепился мне в ляжку задней ноги. Зубы медработника соскользнули с моей мохнатой, густой шерсти и клацнули, откусив часть языка. Роняя слюну и кровь, санитар совершенно не смутился потерей кончика говорильного органа, и попытался укусить меня ещё раз – за хребет.