Денис Артемьев - Партийный билет в нагрудном кармане

Обращение Вайнхофф встретили кивками, означающими молчаливую овацию одобрения. С ней были согласны ещё и потому, что на её фоне мужчины не хотели выглядеть нытиками. Дальше на комитете обсуждались детали предстоящих акций, связь, сроки, обеспечение конспирации. Разошлись за полночь. Эрик и Лора ушли вместе.

Домой Лора и Эрик не пошли. Хотя эта была их последняя ночь на легальном положении, после завтрашней публикации манифеста, они с товарищами договорились съехать со своих прежних квартир. Отныне их ждали частые переезды.

Зайдя в подъезд дома Эрика, они поднялись на последний двенадцатый этаж и через, оказавшейся не запертым, чердак, выбрались на крышу. Теперь влюблённые лежали на крыше и смотрели на звёздное небо. Глубина наивысшей полноты крыльев космической тьмы, подкрашенная драгоценными разноцветными льдинками звёзд призраков. Романтика бесконечного траура. Великий Космос и ты такой маленький, что и заметить-то тебя трудно, да никому и не нужно. И всё же ОН внушал надежду. Страх тоже был, но не он играл главную роль в концерте разнообразных, сотни тысяч лет обуревающих сердца людей, чувств.

В звёздное небо можно было верить, как в точку отсчёта, как в бога. И тогда ты сам мог начинаться с него и никогда не заканчиваться. Космос бескорыстно и безучастно одаривал бессмертием обретающего бесконечность, собственного, открывшегося миру, сознания. Вход в большое через малое. Перевёртыш космической реинкарнации пространства и времени, ведущий в фантазию и память. Холод беспредельно заполняемой, и никогда никуда не уходящей, пустоты. Недостижимое, необъятное, непостижимое. Молчаливый вызов пылинке человеческого разума; обречённое поражение дерзнувшего на завоевание, в сущности, никому не нужного, знания. Бессмысленное величие недостижимого идеала чудовищной красоты, которую человек никогда не сможет описать, написать, отобразить или иным способом выстрадать, в любых искусствах прошлого, настоящего и будущего, не сумеет ни понять, ни прочувствовать, ни вычислить, но которое всегда будет поражать, толкать вперёд, убивать и рожать, рожать и убивать. Вселенная.

– Сколько звёзд! Эрик, посмотри, мне кажется, я вижу их цвета, – сейчас Лора, говорила совершенно иначе, чем на партийных собраниях, в интонациях её голоса улавливалось искреннее детское удивление громадностью непонятного мира.

– Да, Лора, нам повезло. Такая прозрачная ночь не часто бывает. Весна, лучшее время в году.

– Как ты думаешь, есть где-нибудь такие, как мы? – наивный вопрос. Лора, захлопала глазами и повернула голову к Эрику.

– И такие, и другие. Вселенная бесконечна.

– Наверное, есть такие, которые другим помогают, – Лора говорила с надеждой.

– Есть., – Эрик был убеждён.

– Почему же они не пришли к нам?

– Не знают о нашем существовании. Голубое семечко Земли затерялось где-то на самом краю нашей галактики.

– Думаешь, они к нам ещё прилетят?

– Нет. Нельзя надеяться на их помощь. Придётся самим.

– Да, никому мы не нужны, – Эрик понял: она говорила не только про инопланетян. Это её "не нужны" относилось, по большей части, ко всему человечеству в целом.

– Лора, ты совсем не веришь людям.

– Меня так учили. Всю жизнь. Прямо не говорили, но поступками показывали, что врать это нормально, так и надо; по-другому не выжить. Быть паталогически влюблённой в себя дурой прекрасно. Меньше чувств, больше покупок. Хочешь жить хорошо, проходи мимо чужих несчастий. Иди, торопись, а лучше беги по дороге жизни, гоняйся за достатком. Не оглядывайся на прошлое, не задумывайся о будущем, живи настоящим.

Каждое её слово было пропитано горечью, которая сочилась короткими рубленными фразами прямо в уши её любимого. Лора, бесхитростно, первый раз в жизни, открывала душу, и давалось ей это на удивление легко.

– А мне ты веришь? – Эрик тоже любил её. Его вопрос подразумевал другой вопрос, настоящий, который интересует любого влюблённого. – "Я люблю тебя. А меня ты любишь?".

– Что ты! – Лора грустно улыбается, её брови взлетают в удивлении на лоб. – Я ведь тебя люблю. – Вот так просто она изгоняет из его сердца все сомнения. Взяв руку Эрика, прячет её в своих ладонях, окутывает в нежность лёгких прикосновений. – Люблю. Через тебя и к человечеству по-другому относиться стала.

– А нашим товарищам ты доверяешь?

– Я их уважаю, – Лора, стала серьёзной. – Некоторых побаиваюсь, других не понимаю, но полностью доверяю только тебе.