Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

. — Сергей Александрович, не в обиду будет сказано, вы действительно уверены, что знаете место, где прятаны богатства хана?, — поинтересовался у меня Николай Тимофеевич.

— А в чем дело?, — спросил я, несколько задетый насмешливыми взглядами казаков.

— Да их ищут, который век, а все найти не могут. Хотя есть люди, которые утверждают, что их давно нашли. Вон Сапрыкина все знают. Человек кристально честный, ни болтунов не любит, ни сам лишнего слова не скажет, а его историю половина Тобольска знает. Так вот он утверждает, что когда в юности работал в лавке у Сидора Афанасьевича Пышнева, так, тому старатели как-то мешок с барахлом притащили. Пышнев, человек осторожный, так Сашку Сопрыкина при себе оставил. На всякий случай. Старатели — народ необузданный, да и люди среди них разные. Тайга, зверь дикий, да человек лихой… Тут, скажу так, свои законы. Так вот, зашли они с мешком в заднюю комнату в лавке и стали выкладывать различные вещи. Сабля кривая, проржавевшая, а рукоять в золоте, серебре и драгоценных камнях. Несколько перстней и несколько жменей монет. Медальон с соколом, весь золотой. Посуду золотую и серебренную. Сопрыкин говорил еще о каких-то вещах, но я просто не помню. Когда их Пышнев спросил, то они ему ответили: нашли сокровища хана.

— Судя по всему, они нашли могилу знатного воина.

— Может — да, а может, и нет, — и урядник пожал плечами.

Даже в его этом жесте чувствовалось снисходительность взрослого человека по отношению к ребенку, которому нечем заняться и он отвлекает взрослых людей от настоящего дела. Не считая этой, как они считали, бредовой идеи, казаки относились ко мне с уважением. Сами воины, умевшие ценить силу и храбрость, когда видели это в другом человеке, то относились к нему с почетом и уважением. Особенно прониклись они после того, как я на одной из дневных стоянок уложил подряд, одного за другим, трех казаков, которые считались не последними бойцами в рукопашном бое. Оценили казаки так же простоту общения важного сановника из стольного города Санкт-Петербурга, будучи сами открытыми, приветливыми и рассудительными людьми. Впрочем, и шутить они любили изрядно, а некоторые из них были так просто отменные рассказчики. Каких я только самых разных историй не наслушался темными и холодными не по-весеннему вечерами. В немалой степени казаки интересовались жизнью в столице, а особенно как живет царская семья. Как живут, что едят и пьют, куда ходят развлекаться. Каждый вечер, подобные вопросы сыпались из них, словно из рога изобилия. Меня, наоборот, интересовало, как живут в этом краю люди, что их интересует, что не нравиться. Правда, на мои такие вопросы казаки отвечали уклончиво и неохотно, при этом бросая косые взгляды на урядника, зато охотно рассказывали о том, как люди богатели за один день, а потом за месяц проматывали свое богатство и, одолжив денег, снова уходили в тайгу искать золото. Довелось мне услышать про убийц, бежавших с каторги, про людоедов, про бандитов, поджидающих купцов и старателей.

С другой стороны, трое казаков, староверы и люди в возрасте, считали, что мало во мне веры божьей, что заражен я городскими пороками, разлагающими душу человеческую. Особенно их напрягала моя каждодневная утренняя гимнастика. Так открыто, не таясь, как-то высказал свое мнение самый старый из казаков сорока восьми летний Силантий Грошев в разговоре со своим закадычным приятелем Данилой Опушкиным.

— Словно бес непотребный его дергает в разные стороны.

— Ага. Стыдоба и только, — согласился тот с ним.

В отличие от них остальные казаки с усмешкой, но при этом и с немалым интересом наблюдали за мной во время моих занятий.

Оставив казаков с телегами на краю болота, я, с охраной и проводниками, осторожно углубился в болото. Из семи вех мы нашли только три, и это стало для меня радостной вестью. Впрочем, все остальные, видя, что пометки на карте соответствуют действительности, обрадовано оживились. Что не говори, а поиски клада — азартное дело, и не только для мальчишки. Пройдя частью замерзшее болото, мы вышли на остров. Он оказался небольшим, поэтому искать нам долго не пришлось. К тому же я знал, где искать — место, обозначенное крестиком на карте, находилось в левой части острова. Это был снежный бугор, ноздреватый, искрящийся под ярким весенним солнцем. Пусть это место я знал со слов Макиша, который тоже никогда здесь не был, но я его сразу узнал. До этого момента, я верил и не верил, что найду сокровища, но теперь все сомнения отступили. Уверенно подойдя, я топнул ногой и, повернувшись, насмешливо оглядел сгрудившихся людей, после чего сказал: — Это здесь! Давайте лом!