Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

При этих словах император бросил на меня лукавый взгляд и с такой хитрецой в голосе неожиданно спросил: — Как в Берне, Сергей Александрович?

От неожиданности я даже не сразу смог ответить.

— А что в Берне?, — с некоторой заминкой переспросил я, при этом лихорадочно пытаясь придумать возможные оправдания на случай обвинения.

— Мне доподлинно неизвестно, что вы там с полковником Пашутиным натворили, но под слово "осторожность" это не подходит. Да-с! Никоим образом не подходит! Надеюсь, подобное не повторится и впредь! Вы меня поняли, Сергей Александрович?, — его голос был строг и решителен. Наверно таким тоном отцы внушают сыновьям, как надо правильно жить. Ничего удивительного в этом не было — эти полтора года, наполненные сомнениями, тревогами, страхом, смертью и пролитой кровью, спаяли нас накрепко, сделав из нас верных и проверенных соратников.

— Да, ваше императорское величество. Понял!, — и я принял виноватый вид.

Император сделал тоже вид, что поверил: — Именно поэтому власти по пути вашего следования будут уведомлены и получат соответствующие указания вам во всем помогать. Вы один поедете?

— Один, ваше императорское величество.

— В таком случае мне только остается пожелать вам счастливого пути, Сергей Александрович.

— Спасибо. Разрешите идти?

— Идите.

Выходил я из его кабинета со смешанным чувством. Меня, вопреки всем моим опасениям, государь отпускал легко и спокойно, без всякого напряжения, что не могло насторожить, так как после покушения на меня и Кронштадтского мятежа, он стал излишне ревностно относиться к моей безопасности. Помимо усиления личной охраны, на улице, перед моим домом, установили полицейский пост, состоявший из пары городовых.

Их я приметил сразу, как только они появились возле дома. С их появлением у меня состоялся один забавный разговор. Впрочем, смешным он был, наверно, только для меня.

Приказчик Федор из магазина, расположенного на противоположной стороне улицы, был разбитным малым, любителем языком почесать. Каких только новостей и историй из городской жизни от него не приходилось мне слышать, когда заходил в магазин за покупками. Вот как-то захожу я в магазин, а Федор, стоило ему меня увидеть, вдруг сделал таинственное лицо, а затем, быстро обслужив покупательницу, подкатился ко мне и так негромко спросил:

— Сергей Александрыч, я вам секрет скажу, не выдадите?

Я усмехнулся про себя, уж больно серьезное выражение лица было у приказчика. Всегда улыбчивый, с душой нараспашку, он просто представлял собой эталон русского рубахи-парня, только гармошки не хватало, а тут весь из себя такой серьезный и таинственный!

— Нет, Федор. Друзей не выдаю.

— У меня, в том, что скажу, обмана нет. Своими ушами слышал. Городовые, что стоят у вашего дома, истинно вас охраняют.

— Да ну?, — притворно удивился я.

— Истинный крест!, — приказчик перекрестился. — Слышал собственными ушами от одного из них. Один из них, Данила Трофимыч, второго дня зашел к нам в магазин. В тот день дождь хлестал немилосердно. Говорит мне: постою у вас немного, уж больно сильно хлещет. А мне что? Стой. Тот у витрины стал и на улицу смотрит, на ваш дом. Так как покупателей из-за дождя не было, мы с ним, слово за слово, и разговорились. Ну, я его и спросил: мол, важного кого охраняете? Он мне так серьезно и говорит, что от начальства приказ дан, и заявлять о своей службе не должен, но сразу добавил, тут даже и мальцу видно, что пост выставлен, поэтому особой нужды скрывать не вижу. Живет в доме напротив здоровый такой верзила. Так мы его охраняем. Я тут же сразу о вас подумал!

— Это все?

— Нет. Самого интересного вам еще не рассказал. Данила Трофимыч, вот и говорит, как увидел я его первый раз, так меня удивление пробрало: разве ж это важная персона? Ведь он обличьем сущий варнак, такого встретишь где-нибудь вечером в переулке, так ему, и говорить ничего не надо — сам все с себя снимешь и отдашь, без принуждения.

— Так и сказал? Ха-ха-ха!, — рассмеялся я.

Алексея Мефодьевича Сохатого, я увидел сразу, стоило мне со Светланой, протолкаться сквозь привокзальную толпу и направиться к вагону. В отличие от рядовых филеров, которые время от времени менялись, за мной были постоянно закреплены три опытных агента, являвшиеся старшими очередной смены. С двумя из них я был знаком как бы по службе, а с Сохатым мы как-то разговорились, когда мне довелось лежать раненым, в больнице. Именно тогда он кратко поведал мне о своей жизни. Коренной петербуржец, отслужил в армии и пошел в полицию. Благодаря его увлечению боксом и атлетической гимнастикой, проявил себя в нескольких громких делах и был переведен в "летучий отряд", некое подобие будущего спецназа и уже только потом его заметили и он попал в царскую наружную охрану. Сейчас этот крепкий мужчина, стоял у вагона первого класса, изображая пассажира, но при этом ненавязчиво наблюдал за людьми на перроне: пассажирами, провожающими их друзьями и родственниками, железнодорожниками, грузчиками. У меня и сомнений не было, что его подчиненные сейчас находятся где-то рядом.