Комбат Найтов - Партизан

На следующий день после их отхода, на этой же тропе, я обнаружил группу пехоты. Погода стояла тихая, вечер, легкий ветерок донес разговор на непонятном языке. Я сбегал за пулеметом и снайперской винтовкой. Пехотинцы все вооружены, два ДП, один «маузер», а у остальных – СВТ-40. Так что по вооружению – наши. Ячейка у меня готовая, пулеметная, «V»-образная. Решил дождаться, когда выйдут из болота, тем более что русские команды иногда слышались.

– Стой, кто идет!

– Свои! 15-я застава, 107-й погранотряд, отходим от Вижайн. С нами бойцы 741-го стрелкового полка.

– Старший – ко мне, остальные – на месте.

– Есть. Сесть разрешите?

– Нет! Всем стоять!

Подошел сержант-пограничник.

– Товарищ старшина! Свои мы, свои! – Петлиц под маскхалатом и «лешаком» не видно, так что тоже – знакомый.

– Пусть подходят.

Семеро пехотинцев были литовцами из 2-го батальона 741-го полка, подошедшего по Директиве № 3 на оказание помощи 107-му отряду ПВ Белорусского пограничного округа. Отряд, все его заставы, кроме одной, был уничтожен и рассеян в первый же день. Восьмая застава, точнее, один ее дот, держалась трое суток. Оба пограничника имеют ранения, трое из литовцев – тоже. Благо что медикаментов в той «эмке» было много, так что помощь сумел оказать. В общем, отряд увеличился на 6 человек, один из пограничников, тот самый сержант Иванов, пошел на восток вместе с двумя бойцами. А второй был очень плох, требовался антибиотик, но его не было, пришлось давать сульфаниламид и присыпать им рану. Он у них стрептоцидом называется.

А через еще три дня появился «парламентер», из местных, из Стриевки.

– Iдзіце адсюль.

– Тебя не спросили!

– Немцаў прывядзем.

– Так, замечательно! А теперь говори: кто сказал, что мы здесь? Давмонт! Поймал?

– O kaip gi, товаришчь старшине! Įkandimų, кусается, mažas asilelis! [1] А как же, товарищ старшина! Кусается, маленький засранец!

«Парламентера» сопровождали двое пацанят. Я, как только ребята немного отдохнули, сразу организовал дозоры на всех трех тропах, ведущих на остров. Так что, то, что будут гости, и сколько их, мы отлично знали. Обнаружили нас именно мальчишки, взрослые в лес практически не ходят в это время, делать им в лесу особо нечего. Положение у «парламентера» сильно изменилось, он-то надеялся отвести беду от сродственников из Бушнева, дядькой он числился этим двум засранцам. Отец их в армию ушел, сами мальчишки рвутся помогать, а этот «замшелый пень» решил действовать так, как велит гауляйтер Восточной Пруссии.

– Ідзіце, даганяйце Чырвоную армію.

– Раненые у меня, пока не выходим, никуда не уйдем, даже не надейся. Приведешь немцев – жить не будешь, ни ты, ни твоя родня. За мной не заржавеет, это война, мил человек, а не игрушки. Все понял? И молчи про нас. А в сентябре сам прибежишь, когда урожай снимете, а немцы его выгребут, подчистую. Вот тогда и обещаю, что урожай вернется.

– Мусiць, Цімоха даведаўшыся. Язык ў хлапчукоў доўгі [2] Тимоха может дознаться. Язык у мальчишек длинный. .

– А кто такой и где живет?

И мужичок сдал местного начальника полиции с потрохами: кто, где, куда ходит, где горилку глушит.

– Вот за это, мил человек, спасибо. Побеседуем днями с Тимошей. – Уголовник, выпущенный из тюрьмы немцами, занял дом своего брата, которого выгнал на улицу вместе с семьей. Посчитался за старые обиды при новой власти.

Встал вопрос о немецкой форме. Я уже довольно крепко взялся за обучение личного состава, с тем, чтобы поднять до нужного уровня их подготовку. В этом мне крепко помогал Мешка Ведринскас, самый старший из этой пятерки, токарь по специальности, служил в Войске Литовском уже пять лет, был капралом, затем сержантом РККА. Форма у всех у них литовская, только нашивки наши. Один из них был вооружен трофейным «Маузером-98», у остальных – новенькие «токаревки», в этом году только получили. Так как меня им представили как преподавателя школы младшего комсостава по боевой подготовке, то мои навороты, привнесенные из другого времени, им странными не казались. Учились дружно и качественно, ведь у них была цель: выжить и победить в этой войне. А то, что далеко отходить от родных мест не пожелали? Так это их дом, они только вступили в эту семью народов, и для них казалось более важным защитить именно свою землю. Отсюда до новой границы Литвы – рукой подать.

2 июля группа в составе трех человек, к ночи, выдвинулась к деревне Борки, на высоту 158. Туда, «по сведениям нашей разведки», тех самых пацанят и налаженной ими «голубиной почты», с вечера выехал местный полицай Тимоха с двумя товарищами по службе. У него там полюбовница, если по-белорусски, живет. А где лямур, там самогон. По-другому не бывает, ибо нет некрасивых женщин, но бывает мало водки. Так что служба налаживается, имеем кой-какие связи с местным населением. Этому здорово способствовал приказ гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха о продовольственном налоге с каждого двора: 5,4 центнера с гектара, 350 литров молока с коровы и тому подобное. Плюс трудовая повинность, что скажут, то и делать. В общем, немцы с ходу затянули удила и порекомендовали подтянуть подпругу до хребта. А это крестьянской душе как серпом по одному месту.