Array Алексей Зверев - Налог на «бурю… в стакане воды»

Вот и этот, Пётр Петрович Шмидт, полный тёзка героя древней революции «905 года» в своём отутюженном «лапсердаке», после провальной корпоративной вечеринки, да на старые дрожжи, вызывал одно лишь злобное раздражение у «Мисс мигрень».

Но работа есть работа. Нина, так её звали, как и всех по имени в этой псевдо государственной Корпорации, дура дурой, а прекрасно понимала, всё, что происходит в этом кабинете, фиксируется всеми возможными средствами контроля и наблюдения, изо. в формате 27К, фоно. «экстра лимитед сараунд».

Её дыхание, пульс, диапазон расширения зрачков глаз, внутренний метаболизм, критические дни, беременности, прочее-прочее, связанное с ней, кабинетом, посетителями, в режиме реального времени мониторилось Департаментом «Служба внутреннего аудита инфраструктуры персонала».

Полномочия этого «монстра-Департамента» огромные. Чутко улавливая нюансы девиантных отклонений, «бигдатовский компьютер» Службы, по одному ему известным параметрам, выводил кого и что необходимо за «стерильную зону корпорации».

Человеческий фактор здесь был практически исключён, решение компьютера априори признавалось единственным приговором. Лишь немногим, с деньгами и связями, удавалось в частном порядке стереть его резолюцию в «независимых параметрах extra-s блокчейна», продолжив работать, пережив стресс похлеще расстрела.

Нина c участливой улыбкой лохотронщицы слушала «меканье-чмеканье» Петра Петровича, напрочь не вникая в смысл его россказней.

Её служебный компьютер, «осмыслив» всё сказанное Петром Петровичем, вынес резолютивную часть, содержащую параметры лечения, ключевым словом там была «лоботомия».

Extra-s нейронные сети, за подписью Нины, впечатали «приговор» в доли мозга Петра Петровича, канцелярия Департамента поставила на неё печать.

Петра Петровича о «приговоре», естественно, никто не проинформировал. Они все, «жившие по ту сторону монитора», были «никто и звать никак».

По картотеке сверхсекретного учёта «РоНаФин(а)» они проходили по графе «возобновляемое топливо», по МСФО, для всех этих бирж, акционеров, рейтингов они были «миноритарные акционеры» с акциями и ежегодными выплатами».

Пётр Петрович все эти штуки, естественно, знал и, освободившись от Нины, состыковался по тем же нейронным сетям с друганом детства, жившим здешней земной жизнью, договорившись о встрече. Тот работал рентгенологом в клинике «ТрансГумРесурса» и мог подсказать ему что по диагнозу, что по лечению.

Аккредитованный шаттл mini-bus должен был забрать Петра Петровича в «заэкранье» лишь в одиннадцать с небольшим вечера, так что было время получить каких-то денег в банке, перекусить-развлечься, встретиться с приятелем, «хлопнув» по рюмахе, и в оконцовке прикорнуть дома в видавшем виды кресле-качалке за стаканчиком чего-то легкого и непритязательного и томиком какого-нибудь ортодоксального писателя 19 века, которых и из школьной программы-то давно исключили за неактуальностью нравственных посылов.

Ощущение, которое испытывал Пётр Петрович, идя по улицам, было необычным. Ведь не так уж давно «по историческим меркам» он перебрался по ту сторону монитора, а всё уже совсем другое: люди, транспорт, дома, еда, развлечения, одежда.

Прохожие смотрели на него настороженно, сторонясь сближения.

День. Среда.

Сначала в банк. Это там, в «заэкранье», не нужно ничего, там он просто срисованный с натуры «клон». Здесь же ничего не изменилось, как говорил один из его любимых писателей Генри Миллер «…кто-то должен платить за квартиру…». Каждый земной шаг стоил денег. «Шизанутый» от электронной жизни электорат с важной серьёзностью тыкал в «виртуальные» кнопки различных «мастеров подсказок».

Пётр Петрович не стал терять время и сразу пошёл верной дорогой к ресепшионистке у входа. Они ещё остались в единичных государственных банках, надо же было чем-то занимать барышень 50+, чью пенсию постепенно сдвинули к «годовщине их смерти». Та, соскучившаяся по нормальному, практически литературному языку Петра Петровича, без этих сокращённых междометий «норм», «оч», «оки», «чмоки-чмоки», «ми-ми-ми» и прочих «кузнечьих» эскапад, c радостным удивлённым удовольствием объяснила ему, как и где получить те невеликие деньги, что назывались «зарплатой» и скопились у Петра Петровича в рамках его «мега-контракта».

«РоНаФин» в этом плане мало чем отличалось от всех прочих «капиталистов всех времён и народов», расплатится за «миллиарды джоулей энергии», снимаемой с «миноритарных акционеров», плошкой «бобовой похлёбки», неплохой бизнес верных продолжателей дела Марии-Антуанетты да Жан-Жака Руссо, кто их там теперь разберёт, с их исторической фразой «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».