Алексей Бобл - Битва героев

– Время к вечеру. – В нишу с фонарем в руке заглянул один из монахов.

Баграт оглянулся, и Скалозуб отступил к стене, пригнув голову.

– Семен умер, Гавеш совсем плох, – произнес монах.

– Как остальные? – Владыка поднялся.

– Еще четверо не ходоки боле. А Трою пришлось руку отрезать: рана загноилась.

Баграт посмотрел на Скалозуба.

– Собираемся. Пока в предместья Минска не доберемся, за перепутье не уйдем, будем ехать только ночью, иначе нас с платформы заметить могут. Да и ночью могут… Но все равно двигаться надо. Едем быстро и с осторожностью, ясно? Все, готовьтесь, выступаем скоро.

– Не успеем к Свири, Владыка, – возразил телохранитель. – Коста с Мирчем раньше нас там будут.

– Знаю. Но теперь мы вдвое быстрее ехать будем.

– Да как же мы… – начал Скалозуб.

– Пусть Захар, – Баграт кивнул на монаха, стоявшего у входа в нишу, – берет всех раненых, лошадей и в Киев возвращается. А мы дальше едем.

– Захар, все ясно? – Телохранитель повернулся к нему.

Монах кивнул, посветил фонарем на Ежи.

– Его забирать?

– Я с вами! – воскликнул секретарь и скривился от боли в затылке.

Баграт задумчиво хмурился.

– Вдруг толмач будет нужен, Владыка? А еще… Мне, я… я узнать хочу, что да как дальше… Постичь… Уразуметь… Не отправляйте меня назад!

– Ладно, с нами едешь.

Ежи вздохнул облегченно. Захар ушел.

– Как бы манисов нам не загнать, Владыка, – сказал телохранитель.

– Придется рискнуть.

Скалозуб кивнул и молча вышел из ниши.

Баграт опустился на корточки возле стены, помассировал виски.

– Владыка, – позвал Ежи.

Тот смотрел перед собой.

– Владыка…

– Что?

– Почему на нас напали… – Ежи замялся, – с платформы с этой? И кто напал?

– Доминанты.

– Они слуги Нечистого?

Баграт сел прямо, вздохнул.

– Да, Ежи, да. – Он прислонился затылком к камню. – Вроде того. Думаю, они не хотят, чтобы люди и мутанты объединились. Силу в нас почуяли.

– Но…

– Помолчи теперь. – Баграт закрыл глаза, вытянул ноги и положил руки на колени. – Мне подумать надо.

Лампа, стоявшая на полу, зашипела громче, раздался слабый хлопок, и свет погас. «Карбид в бачке кончился», – успел подумать Ежи и провалился в сон.

Перевалило далеко за полдень, когда Дюк, высунувшись из люка на крыше трехосного фургона, решил осмотреть каменистую равнину. Рокотали двигатели. Караван полз на восток, огибая длинную трещину, протянувшуюся от Разлома. Впереди ехал конный отряд башмачников, за ним «тевтонец», следом, покачиваясь на ухабах, катил фургон Владыки.

Переговорщик опустил бинокль, потер слезившиеся глаза и обернулся. Небо на юге потемнело. Обоз тонул в пыли. Возничие повязали платки на лица, сгорбились на телегах, закрывая головы руками. Если бы не фары, которые врубил водитель бензовоза, ехавшего в хвосте, Дюк бы его не увидел вовсе.

Подняв бинокль, переговорщик подкрутил окуляры и уставился поверх скал, торчащих по краю трещины. На горизонте возвышались пологие холмы, за ними лежала Кислая долина. На одной из вершин блеснуло так, что Дюк зажмурился, оторвавшись от бинокля. Поморгав, он посмотрел вновь, но тут фургон повернул, съехав вслед за «тевтонцем» в небольшую низину, и скалы вдоль трещины скрыли от взгляда холмы. Переговорщик Ордена уже подтянулся вверх, чтобы забраться на крышу и снова посмотреть на холмы, однако поднявшийся ветер закружил песчаные вихри, бросая колючую взвесь в лицо, на зубах заскрипел песок. Всадники впереди спешивались и уводили лошадей к скалам, остановился «тевтонец». Дюк сплюнул и полез вниз.

Захлопнув люк, он спустился по короткой лесенке в салон, где под потолком тускло светила лампа в решетчатом плафоне. По сторонам от двери в передней части салона сидели два жреца со штуцерами – охраняли вход в отсек Владыки. Задняя дверь вела в комнату охраны, там ехали еще семеро. Справа под стеной на застеленной одеялом лежанке сидел Босх, в углу над изголовьем был приварен железный столик, на котором стояла радиостанция.

На немой вопрос Дюка начальник стражи покачал головой и сказал:

– Не понимаю. – Он кинул наушники с микрофоном на лежанку. – Почему брат Рут не отвечает?

– Ветер сильный, – произнес переговорщик, вытирая морщинистое лицо влажным полотенцем, которое снял с крюка на стене. – Песок так и крутит. Может, грядущее изменение погоды помехи создает?

Босх снова покачал головой.

– Или отъехал далеко. – Дюк повесил полотенце обратно и сел на табурет напротив лежанки.