Николай Буянов - Медиум

– Да, да… – Телефон зазвонил, Гранин поднял трубку и услышал то, что ему не предназначалось. Януш тоже слышал – там сильная мембрана. Но его-то не убили!

– Преступник не знал…

– Да знал он, знал! – выкрикнул Игорь Иванович. – Он ненормальный, понимаешь? Как Юнгтун Шераб, он всю жизнь мечтал об одном – о власти, которую дает Черная магия… И не мог иметь её – не было способностей, Божьей (дьявольской) искры… И это отравляло его – день за днем.

Он помолчал.

– Вашего тренера звали Борис Сергеевич?

– Вроде бы. Но вообще-то, я припоминаю, у него было другое имя, нерусское. Пацаны переиначили. Русифицировали, так сказать. Но ты-то откуда об этом знаешь?

Колесников криво усмехнулся.

– Дедукция, Ватсон. Чистой воды дедукция. Теперь я, кажется, все знаю… Кроме самого главного: где Аленка. Я был не прав: я думал, что Аленку решили использовать из-за её сходства с кем-то – внешнего сходства, я имею в виду. Единственное логичное объяснение. Только ведь тот, кто за всем этим стоит, логике не поддается. У пего больной ум. Отравленный.

– Чем отравленный? – не понял Туровский.

– Ненавистью.

На лестничной площадке, у окна на улицу, безмолвно стоял Чонг. Он требовательно и выжидающе смотрел на Колесникова, и тот вновь ощутил, как в тело вливается энергия и непонятно как и когда обретенные знания. Он чувствовал единение двух душ, затерянных на стыке миров.

– Постой! – крикнул сверху Туровский. – Я вспомнил, как звали тренера! То есть его настоящее имя.

Колесников оглянулся.

– Будь осторожен, хорошо? Имей в виду, ты намечен следующей жертвой. Жрец ненавидит меня лично. Отсюда его желание завладеть Аленой. Не просто завладеть – заставить её убить тебя. Нанести мне удар. Убивать меня ему невыгодно: банально, неинтересно… А вот превратить мою дочь в зомби, сделать убийцей моего друга…

Сергей Павлович подошел к Колесникову и положил руку ему на плечо. Они поняли друг друга без слов.

– Спасибо тебе, друг детства. Удачи!

– И тебе удачи.

Аленка Колесникова шла по улицам родного города. Город смертельно надоедал ей за долгую зиму и весну, она всегда мечтала куда-нибудь вырваться в июне, когда заканчивалась школа, и обычно вырывалась: для гимнасток ежегодно устраивали спортивный лагерь на берегу Волги, а однажды, когда Алена заняла второе место в регионе, её отправили на Черное море… Было же время, черт возьми!

Но в конце лета она начинала скучать по тем самым вещам, которые невыносимо надоедали раньше. Она скучала по улицам с потрескавшимся асфальтом, трогательным мордам автобусов, по знакомым домам, набережной с прогулочными теплоходами… Много раз она представляла себе возвращение домой: узкая прихожая, она снимает с плеча сумку, слышит из кухни:

– Явилась, слава Богу! А худеющая-то! Одни ребра. Вас там не кормили, что ли?

– Так голод, мам. Разруха. Транспорт стоит. – И; уже проходя в квартиру и чмокая родителей в щеку по очереди: – Ну ничего. Вот раскулачим всю контру до единой…

– Садись за стол, горе мое. О нет, сначала в ванну. А то несет черт знает чем.

Город не узнавал её – в парике, чуть мешковатой одежде, очках с простыми стеклами, с искусно и незаметно наложенным гримом. Она не узнавала город – вернее, он не вызывал у неё никаких чувств. Чувства умерли – некоторые участки мозга были заблокированы, другие, наоборот, активизированы так, как это никогда не бывает у простого человека.

Она вышла из автобуса на площади Революции, обсаженной каштанами. В глубине небольшого сквера, по виду напоминавшего кладбище (темные разросшиеся ели, выложенная мрамором дорожка вела к бронзовому памятнику на темном постаменте – полуголый рабочий с фигурой греческого бога и лицом пьющего секретаря райкома выворачивает из мостовой булыжник), Аленка приметила одинокую лавочку и села так, чтобы видеть гостиницу напротив, через площадь.

Она прекрасно знала это место, хотя бывала тут редко. У неё был подробнейший план здания, распорядок дня всех служб вплоть до расписания работы «комков», во множестве расположившихся перед отелем. Она знала, во сколько останавливаются здесь автобусы и как зовут уборщицу роскошного вестибюля.

Стрелки на наручных часах приближались к трем. Все необходимое у Аленки было с собой в модном молодежном рюкзачке неяркой серо-коричневой расцветки. Она со скучающим видом держала его на коленях и уплетала мороженое «Панда», купленное по дороге в киоске. У неё не было с собой никакого оружия – Жрец научил обходиться без него.