Виталий Сертаков - Город мясников

– Волкарь… – я не узнал голос Бауэра. – Волкарь, погляди. Тут такое…

– Что там? Мокрик, прикрой мне спину.

Бауэр стоял перед полуоткрытой раздвижной дверью и смотрел куда-то вниз, почти полностью закрывая собой проем. Деревянный топтался рядом, сопел и сплевывал. Он взглянул на меня абсолютно круглыми глазами, подвинулся на шаг в сторону, и тогда я увидел это.

– Мокрик, прикрывай лестницу и лифты, – чисто автоматически повторил я.

Коридора номер четыре больше не существовало. За узкой дверцей переливался неяркий свет, из щели валили клубы сигарного дыма, доносился хохот и улюлюканье. По физиономии Бауэра пробегали алые и голубые сполохи. За дверцей распахнулась перспектива старинного ресторанного зала, причем выглядело это так, словно мы находились под самым потолком. Длинные зеркала, колонны, увитые гипсовым виноградом, тусклая позолота люстр, пламя сотен свечей, затемненная оркестровая яма, бронза инструментов и ослепительный блеск манишек. Оркестр то ли закончил играть, то ли только собирался начать, грохотал барабан, в полумраке что-то передвигали, звякали, неясный хор голосов словно расплывался, путался в табачном дыме и не достигал нас.

Не меньше пятидесяти футов высоты.

– Ты смотри, напасть какая… – сглотнул Деревянный. – Волкарь, это почище паллейских грибов. Как-то я обожрался…

– Вполне возможно, но это не грибы и не газ, – сказал я. – Датчики молчат.

– Тогда что это? И как нам пройти дальше?

Прямо под нами распахнулся занавес, расшитый звездами и силуэтами женских фигурок, над занавесом засияла неоновая надпись: «Хижина рыжей Ло». На глубокой, неярко освещенной сцене возникла девушка в черном, мгновенно встреченная овацией и звоном бокалов. Девушка распахнула черный плащ, вокруг рампы вспыхнули огни. Из шикарных кудрей танцовщицы торчали длинные рога, похожие на буйволиные, широко расставленные и покрытые позолотой на концах. Я никак не мог разглядеть способ крепления. Рога смотрелись настолько естественно, словно действительно выросли у нее прямо из черепа.

Позади танцовщицы, откуда-то сверху, на цепях опустился перевернутый крест. Четыре девушки, абсолютно голые, вымазанные красным, лавируя между столиками, через весь зал пронесли до сцены связанного мужчину в белом комбинезоне. Мужчина не сопротивлялся, его руки вздрагивали, на левом запястье я сумел различить медицинский браслет.

– Дьявол, он либо пьян, либо его накачали транками, – забубнил мне в ухо Деревянный. – Волкарь, это же совсем старик. Кто им разрешил держать на здешней базе таких развалин?

Я еще раз запустил программу контроля атмосферы. Лазарет скафандра подтвердил, что в воздухе нет посторонних газов и распыленных примесей.

– Командир, будем спускаться? – Бауэр облизал губы. – Я отсюда вижу продолжение коридора, вон там, за портьерой…

– Подождите. Не нравится мне это.

В рокот барабанов вплелась томная мелодия флейт и скрипок. Такая музыка могла кого угодно свести с ума. Словно ноет зуб, а тебе еще по этому зубу постукивают молоточком.

В центре зала пышная девица с голой грудью и венком на голове стояла в большой серебряной чаше, скрывшись по пояс в рубиновой жидкости. Она зачерпывала половником вино вместе с дольками фруктов, с хохотом обливала себя и разливала пойло по бокалам всем желающим.

– Мокрик, проверь дату составления схемы здания. Может, они тут совсем недавно затеяли какой-нибудь эксперимент со свертыванием пространства?

– Уже проверил. Этого зала на схеме нет. И нам его не обойти.

– Ты думаешь, им удалось оторвать в городе одну из тыкв с черной дырой внутри и протащить ее прямо в здание? – спросил Деревянный.

– Неплохая версия, – одобрил я. – Тыкву попытались вскрыть раньше времени, она взорвалась и сожрала половину здания. Тогда объясни, что значит этот спектакль?

Во мраке рукоплескали мужчины, я никак не мог рассмотреть их лиц. Мужчины возбужденно ревели, девушки стонали и подпевали флейтам. Большинство мужчин выглядели как актеры из позапрошлого века, все в черных сюртуках, с жабо или бабочками, с прическами, которые никто не делал уже лет двести, многие с лорнетами, с надушенными, нафабренными усами и эспаньолками.

Но были и другие – одетые в форму миссии, эти выглядели глубокими стариками. Мы с Бауэром заметили это и ахнули одновременно. У развалин за столиками дрожали руки и ноги, комбинезоны разлезались по швам, тощие скулы покрывали длинные слипшиеся бороды, глаза ввалились, вместо шевелюр сияли лысые черепа. Они стучали ножами по пустым тарелкам и отправляли в рот пустоту. Они чокались с хохочущими девушками, опрокидывали в свои иссохшие рты пустые бокалы и стряхивали несуществующее вино с потрескавшихся губ.