Петр Заспа - Баржа обречённых

Никто не проронил ни слова, и капрал довольно кивнул:

– Вижу, что в этой партии идиотов нет.

Затем капрал Харрис указал на веревочный трап:

– А теперь выстроились в колонну, и по одному на баржу!

Гай стал в затылок к Тобиасу и, тронув его за плечо, шепнул:

– Когда с нас снимут ошейники?

– Точно не знаю… хотя уверен, что не сейчас. Но если ты вздумал сбежать, то даже не мечтай.

– Почему? – не стал скрывать своих надежд Гай. – На палубе всего четверо полицейских. Мы могли бы попытаться разбежаться кто куда, когда с нас снимут удавки.

– Какой ты прыткий. Во-первых, их не четверо, а пятеро. Пятый сейчас держит руку на рубильнике. Я видел инструкцию для полиции побережья – капрал не блефует. При малейшем сомнении он нас всех убьет. А ошейники, вероятней всего, с нас снимут, когда мы будем за мысом, где проходит течение. Еще я слышал, что были отчаянные, которые пытались доплыть до берега вплавь. Их всех унесло в океан. Так что прими свою участь покорно, и оставь веру в чудеса. Будь как и я – фаталистом – мы все обречены, и ничего с этим не поделать.

Гай с трудом протолкнул застрявший в горле ком. Не хотелось верить, что вот так вот запросто и обыденно может закончиться жизнь. Она у него одна, и она бесценна. И расстаться с нею на какой-то ржавой барже….

Неожиданно он отчетливо почувствовал взгляд в затылок. Взгляд был настолько осязаем, что Гай был готов поклясться – его будто дернули сзади за волосы. Резко обернувшись, он увидел Крэка, стоявшего за ним всего через два арестанта. Его черное лицо удивленно вытянулось, затем он сверкнул белками глаз и провел пальцем по горлу.

«Пожалуй, отсрочка мне дана и впрямь небольшая… – вспомнил слова Свимми Гай. – Не ошейник, так баржа. Не баржа, так эти выродки. Прав Тобиас: все едино – исход безрадостный».

Он посмотрел на полицейского, стоявшего по правую руку от капрала Харриса. Полицейский поигрывал инфразвуковой «Береттой» перебрасывая ее из руки в руку.

«А если сейчас рвануть из строя? – поймал себя на мысли Гай. – Первым выстрелит он, или выключат транслятор, и придется снова пережить мучительное удушье? Импульс инфразвука убивает мгновенно! Но если активируют ошейники на ликвидацию, то снова мученья и мученья для всех. И для Тобиаса, и для Свимми, и для бедняги Сида».

Строй медленно качнулся, и Гай ступил на мокрый песок. Баржа застыла в двух десятках метров от берега, и чтобы подойти к веревочному трапу, нужно было зайти в воду по пояс. Первый отчужденный уже перебрался через борт и подал руку Святоше Джо. Намокшая сутана тянула священника вниз, и, запутавшись в ее длинных полах, он повис, вцепившись в ржавый край палубы.

Глядя на его конвульсивные дерганья, капрал Харрис поморщился, затем, потянувшись к кобуре, выкрикнул:

– Если вы решили, что я буду возиться с вами до полудня, то вы безнадежные кретины. Кто не хочет на баржу – уступи место более проворному!

Капрал взглянул на быстро поднимающее солнце, прищурил глаз, затем поднял ствол и нажал стопорную скобу. Щелчок предохранителя подействовал на Святошу Джо, словно удар хлыста. Он вцепился в протянутую руку и, извиваясь, стремительно заполз на палубу.

– Вот так-то лучше! – хмыкнул капрал. – Вы же не хотите, чтобы из-за вашей лени выгорел мой накрахмаленный мундир? – он заботливо смахнул с серого лацкана несуществующую соринку и неожиданно заревел: – А ну живо все на борт! Самого неповоротливого я оставлю сдыхать на берегу!

Угроза подействовала и, сминая друг друга, арестанты бросились к веревочной лестнице. Одни отталкивали друг друга, другие, напротив, помогали соседу вскарабкаться вверх, чтобы быстрее очистить путь и забраться самому. Гай удивленно посмотрел на подставившего руки Балу. Еще не так давно дружок Лича пинал его ногами, волоча к карьеру. Теперь же, не узнав, он едва не подбросил Гая на палубу, чтобы поскорее освободить извивающийся трап.

Не прошло и минуты, как задыхаясь от вынужденной гонки, все повалились на успевшее накалиться железо баржи.

Капрал Харрис довольно оскалился и, обернувшись к напарнику, спросил:

– Я насчитал семнадцать. Все?

Услышать ответ ему не дал протяжный гудок, донесшийся с берега. Заехав одной гусеницей в воду и подняв тучу брызг, мчался вездеход. Он продолжал сигналить, даже когда поравнялся с баржей и, резко развернувшись, выворотил гору песка. Полицейский сопровождения выпрыгнул из кабины и, размахивая приговором, прокричал: