Дмитрий Силлов - Закон Стрелка

О том, чем закончится этот бой, я не думал. Когда идешь на боевой нож с голыми руками, глупо думать о будущем. Настоящее гораздо важнее. И сейчас это настоящее сосредоточилось на кончике клинка, направленного в мою печень.

Халк всё делал правильно, отжимая меня в угол между клеткой барыги и стеной, ограничивая мне место для маневра. Но, с другой стороны, древние китайцы не советовали загонять врага в местность смерти, откуда ему некуда бежать и где выход у него только один – победа или смерть. Вот и я, не дожидаясь, пока меня пришпилят к стене, словно бабочку, моим же ножом, прыгнул вперед, одновременно нанося по вооруженной руке охотника за головами круговой удар ногой.

Реально ли выбить таким ударом нож у подготовленного бойца? Почему нет, всегда остается процентов двадцать на чудо. Именно так, один шанс к пяти, что ты обезоружишь и победишь опытного ножевика голыми руками…

Правда, сейчас это был не мой случай. Раненая нога отозвалась резкой болью, и я понял, что удар помимо моей воли проходит ниже намеченной цели, а ботинок лишь эффектно рассекает воздух. На месте Халка, не дожидаясь, пока сработавшая вхолостую нога коснется пола, я бы просто сделал шаг вперед и нанес один удар. Хотя в его случае возможны варианты – некоторым нравится смотреть, как их противники умирают долго и мучительно…

Но есть место на земле, где чудеса случаются чаще, чем где бы то ни было. И люди им почти не удивляются, так как тем чудесам есть простое и понятное объяснение – «это ж Зона».

Пояс Халка вдруг озарился неземным бледно-синим светом. Следом за ним сияние цвета предрассветного неба мгновенно разлилось по всему телу охотника за головами. И вдруг нож в его руке сверкнул, словно только что народившаяся звезда, ярко, нестерпимо, так, что я на мгновение ослеп – лишь клинок «Бритвы» отпечатался сверкающей полосой на черном фоне переоблученной сетчатки.

Первой мыслью было, что охотник за головами применил какой-то фокус и сейчас у меня в животе торчат полтора дециметра неизвестного науке металла, откованного в форме острейшего в мире ножа. Боли от удара ножом человек обычно не чувствует, и потому я даже не пытался уйти от второго гипотетического удара – если Халк уже пропорол мне брюхо, дергаться бессмысленно. Уж лучше пусть добивает.

Но ударов не было. А потом я осознал, что в шалмане, эхом отражаясь от стен, стоит многоголосый мат, из которого я понял, что временная слепота поразила не одного меня, а и всех присутствующих тоже.

Но постепенно зрение возвращалось – и ко мне, и к остальным пострадавшим. И по мере его возвращения затихали человеческие голоса, уступая место могильной тишине.

Наконец и я проморгался. И, утерев рукавом невольные слезы, смог рассмотреть расплывчатую фигуру Халка, застывшего на одном месте в странной, неестественной позе. Непонятно, что это он делает? Нож, что ли, мне протягивает?

Наконец я смог сфокусировать зрение… и вдруг понял, почему молчали вокруг бандиты, неоднократно битые жизнью, ножами и пулями.

Передо мной стояла полностью высушенная мумия. Наверно, так и должен выглядеть человек, из тела которого мгновенно исчезла вся вода – растрескавшаяся пергаментная кожа на лице, ровно вдвое потерявшее в объемах тело под одеждой, которая свешивалась с охотника за головами, словно рубище с пугала. И протянутая ко мне высохшая рука с обрывком вяленой мышцы, свисавшей с ладони, на которой лежала моя «Бритва» – обычная, не сверкающая, такая же, как всегда… Видимо, в последний момент Халк осознал, что с ним происходит, и попытался вернуть мне моё имущество. Но не успел…

Но самым страшным во всем этом кошмаре были его глаза. Живые, смотрящие на меня с немой мольбой.

«Бритву» можно продать, – зазвучали у меня в голове слова покойного Копии. – Или подарить. Или в крайнем случае снять со случайно найденного тела, убитого не тобой. Тогда от нее новому хозяину будет одно сплошное уважение и подспорье. А вот отнять никак нельзя. Потому как отомстит».

Клянусь, если бы я знал, что месть будет такой страшной, я б предупредил Халка. Хотя, наверно, вряд ли бы он меня послушал.

Я протянул руку и взял свой нож с высохшей ладони. Может быть, я был недостаточно осторожен – от кисти руки отвалился мизинец, упал на пол и рассыпался в пыль.

В средние века рыцари дарили побежденным укол в сердце, нанося его специальным кинжалом. В наше время милосердный человек, у которого есть нож, дарит поверженному врагу то же самое. Потому как оставить любое живое существо умирать в мучениях может только самая распоследняя сволочь. К тому же, думаю, я правильно понял немую просьбу Халка – в его положении я бы просил о том же.