Дэн Абнетт - Ракета и Грут спасают Вселенную

А что насчет других? Возьмем каких-нибудь киногероев. Например, героя Тома Круза в том прекрасном фильме о том, как загонять в дырки маленькие шары. Фильм назывался «Цвет денег», а герой тоже был лаконичным. А что насчет Хамфри Богарта в «Касабланке» [7] «Цвет денег» (1986) – фильм Мартина Скорсезе. «Касабланка» (1942) – фильм Майкла Кертиса, лауреат трех премий «Оскар» – лучший фильм, лучшая режиссура и лучший сценарий. ? Мой дорогой читатель, пойми, я одновременно анализирую миллионы примеров и называю лишь те, которые относятся к твоей, человеческой культуре. Хорошо? Я рад.

Так вот, я вспоминаю Богарта и решаю, что Боги в данной ситуации учтиво (и лаконично) попросил бы ансамбль исполнить любимую мелодию дамы, чтобы ностальгия растопила ей сердце.

Только вот никакого ансамбля в заведении нет.

Я уверен, что Том Круз выбрал бы подходящую песню в музыкальном автомате в углу. То же сделал бы Николас Кейдж (при условии, что на нем куртка из змеиной кожи). Джон Кьюсак наверняка запрыгнул бы на крышу автомобиля, держа высоко над головой магнитофон [8] Николас Кейдж предстал в куртке из змеиной кожи в фильме «Дикие сердцем» (1990), а Джон Кьюсак снялся в знаменитой сцене с магнитофоном в фильме «Скажи что-нибудь» (1989). . Думаю, для меня это чересчур. Да и магнитофона у меня нет. Автомобиля тоже.

Как я уже сказал, ансамбля в заведении нет. Звучат музыкальные записи. Браш-метал стих и сменился каким-то ремиксом на танцевальные мефитизоидские мелодии в стиле космотранс. Значит, где-то должен быть музыкальный автомат или нечто подобное.

Я замечаю его. Он встроен в западную стену бара. Я медленно шагаю к нему, готовясь быть предельно лаконичным.

Внезапно я замираю.

– Регистратор триста тридцать шесть? – выдыхаю я.

– Регистратор сто двадцать семь? – отвечает она.

Моя милая подруга Регистратор 336 видала лучшие дни. Со дня своего создания в кузницах материи Ригеля она растеряла все конечности. На ее корпусе и лицевой панели – грязь, царапины и трещины. Ее привинтили к стене болтами и подключили к колонкам, чтобы она проигрывала музыку.

Кажется, она рада меня видеть.

– Триста тридцать шесть, что с тобой приключилось? – спрашиваю я.

– Всякое, – отвечает она. – Я зафиксировала, как погасло солнце Аликсимата. Записала во всех подробностях войну между бадунами и кликсамитами. Проследовала по пути миграции гермов через войд к местам их размножения в туманности Андромеды. Я видела, как Галактус, Великий Пожиратель, поглотил планеты и звезды Нанкса. Это в общих чертах.

– Разумеется.

– Этакая подборка самых интересных моментов.

– Понимаю. Но как ты попала сюда? – спрашиваю я.

– Получила неподдающиеся ремонту повреждения на Нанксе. Меня подобрали помощники торговца хламом Пандубанди и привезли сюда. Узнав, что я умею хранить данные, он скормил мне всю имеющуюся в его коллекции музыку и подключил сюда. Теперь я… музыкальный архив. Только попроси, и я поставлю любую мелодию.

– Ах, триста тридцать шесть! – восклицаю я навзрыд. – Как ужасно! Как унизительно! Тебя превратили в какой-то айпод!

– Что-что?

– Ох, прости. Забыл, что ты не была на Земле. Триста тридцать шесть, я освобожу тебя!

– Милый сто двадцать семь, мне уже не поможешь. Лучше береги себя.

– Нет, триста тридцать шесть, я должен забрать тебя отсюда, – настаиваю я.

– Не утруждай себя, – отвечает она. – Сто двадцать семь, ты цел и невредим. Я чувствую, что ты хранишь невероятные объемы информации. Так окажи мне пару услуг.

– Конечно, триста тридцать шесть!

– Во-первых, скачай все записи, касающиеся виденных мной событий. Добавь их в свой архив, чтобы они не пропали навсегда.

Это меньшее, что я могу сделать для нее. Я прижимаюсь лбом к ее печальной, помятой лицевой панели. Загрузка проходит быстро. Я вижу гибель солнца, бадунскую войну, гермов, Галактуса и более восемнадцати миллионов других событий. Кроме того, теперь я обладаю весьма обширной и разнообразной музыкальной коллекцией.

За несколько мгновений я будто проживаю ее жизнь. Вижу то, что видела она. Вижу прекрасные вещи, настоящие чудеса удивительного космоса. Я прокручиваю их снова и снова.

Меня начинает немного мутить.

– Сто двадцать семь, в чем дело? – спрашивает она, когда я резко отдергиваю голову.

Я не сразу соображаю, что ответить.

– Все хорошо.

– Сто двадцать семь, с тобой что-то не так. У тебя не осталось свободного места? Я тебя перегрузила? Сто двадцать семь, мне еще не встречались регистраторы, которые достигли бы лимита данных.