Дем Михайлов - Инфер 7

– Что ж…

– Вы единственный лагерь, кто продает некоторые медикаменты по действительно доступной для обычных мутов цене. Они не могут себе позволить покупать по паре таблеток каждый день даже у вас, но хотя бы раз в неделю они могут снять боль надолго. День без боли – это немало.

– Мы честные торговцы, – кивнула старуха, мягко забирая у меня бутылку. – И это все?

– Почти. Вы тоже отправляете в системные рейды мутов… и вы тоже заранее набираете едва живое раздутое бесполезное мясо как смертников. Но…

– Это страшно… и ужасно. Такого не должно случаться… но у нас нет выбора.

– Да. Система диктует свои жесткие условия, и хрен попрешь против – иначе сравняют с землей. Поэтому вы набираете смертников и затем отправляете их на смерть. Но при этом все знают, что именно в Садах Мутатерра смертников начали вкусно и часто кормить, регулярно снабжать болеутоляющими и развлекать. Муты знали, что скоро пойдут на смерть… но при этом они получили хоть немного нормальной жизни. Из-за вашего отношения к смертникам другие лагеря были вынуждены сделать то же самое – иначе хрен бы кто к ним пошел, и пришлось бы отправлять на убой вполне полезных недомутов или даже людов. Вот почему я решил позвать здешних сурверов на честный разговор – вы помогаете обитателям сучьего Мутатерра.

– И для тебя это так важно?

– Важно, – кивнул я и повел рукой перед собой. – Всего вот этого не должно было быть. Воющие от боли мутанты и недомуты, странная бесконечная грызня в развалинах… от нее нет никакого прока! Здесь нет логики. Я понимаю, когда система устраивает мясорубку для перемалывания зомбо-мяса – это необходимо, ведь холодильники уже не вмещают гнилое мясо. С зомбо-вирусом надо бороться… но здесь? Здесь нормальных гоблинов уколом гребаного ядомута превращают в уродов… за что?

– Грехи прошлого…

– Ну да… бывшие заключенные…

– Ты ведаешь и об этом.

– Но хер его знает, кто и за что был посажен и на какой срок! Охренели?! В далеком прошлом с голодухи трущобник украл старую куртку, получил незаслуженно большой срок в частной корпорационной тюрьме, проплатившей взятки судьям, чтобы те давали сроки побольше – ведь государство платит тюрьмам за каждого зэка… Получая побои, выживая как крыса, он отсидел год, может, два, уже собирался на выход, но тут стерли память, подержали в холодном сне пару сотен лет и… вкололи ядомут, что превратил трущобника в огромную слизистую жопу на ножках… жопу, что каждый миг своей мучительной жизни страдает от боли, а впереди лишь одна перспектива – отправиться в самоубийственный рейд на сраный Дублин, где тебе наконец-то прострелят заполненную гноем башку и ты получишь вечный покой…

– Мутатерр ужасен… и несправедлив.

– А должно было быть иначе! Все не так! Даже здесь! – с шумом выпустив воздух сквозь сцепленные зубы, я взял из протянутого старой сурвершей стального портсигара сигариллу, подкурил от зажигалки из того же материала и, глядя на неровную гребенку заброшенных зданий, сказал: – С этим надо разобраться. Со всем этим дерьмом.

– Ты он?

Этот вопрос заставил меня прерваться и в свою очередь уставиться на настолько серьезную и настолько напряженную старуху, что она аж закостенела и я вроде бы слышу хруст ее позвонков.

– Кто он?

– Что ж…

– Кто он? – уже куда требовательней произнес я.

– Позволь пригласить тебя на ужин в Сады Мутатерра, гоблин Оди… Сегодня вечером…

– Нет…

– Я обещаю и гарантирую полную безопасность…

– Ты не поняла. Сегодня вечером у меня дела здесь. Завтра с утра дела в Мутатерре. Но эти дела я могу делать по направлению к вашему лагерю. И если накроете сытный стол для трех десятков голодных гоблинов…

– Накроем, – уверенно ответила сурверша и поднялась с лавки.

– С мясом! Соевые тефтели жрите сами.

– С мясом, – кивнула старуха. – Все будет. Так ты точно не он?

– Кто «он»?

– Не он, – вздохнула она. – Иначе ты бы знал.

– Не зли меня, бабка.

– Я не вправе говорить о многом. Хоть убей… но я не вправе. Я одна из вольноотпущенных старейшин Садов Мутатерра и нахожусь здесь наверху шестой год.

– Вольноотпущенная?

– Как ты и сказал, Оди – система ненавидит сурверов. В нашем малом убежище мы жили впроголодь, с трудом выращивая самое необходимое. Только получив доступ к поверхности – к Мутатерру, что раскинулся над нами – мы стали выращивать больше еды. Отсюда и перебои в поставках в Форт – нам надо кормить голодающих сурверов. Вольноотпущенных всего семь. Я одна из них. Мы совет старейшин и пытаемся руководить лагерем мудро и справедливо. Не мне судить, как получается… но мы стараемся. Вольноотпущенный – это титул того, кто выигрывает в редкую лотерею, что разыгрывается в убежище после смерти одного из семи верхних старейшин. И в лотерее могут принять участие лишь те из сурверов, кто уже прожил семь раз по одиннадцать лет.