Павел Корнев: Лед. Кусочек юга

– О, Хмель! Совсем как живой…

Я двинул Ермолова локтем в бок, тот немедленно осекся, откашлялся и достал из кармана плоскую фляжку.

– На, хлебни, – протянул он ее пивовару.

Слава Хмелев дрожащими руками свернул колпачок, влил в себя настоянного на травах самогона и спросил:

– Угадай, в каком ухе у меня звенит?

– В обоих, – ответил я, забрал фляжку и спрятал в собственный карман. – Ближе к делу!

– Рассказывай, Слава, не тяни кота за яйца, – приказал Ермолов, но сразу отвлекся и взмахом руки подозвал к себе командира группы быстрого реагирования. – Травин, иди сюда!

Младший лейтенант приблизился с трубой гранатомета в руках, следом подошел колдун.

– Стреляли из «Упыря», – сообщил командир группы. – Это противотанковый гранатомет на основе РПГ-7, состоит на вооружении пограничной службы и гарнизона. Начинка комбинированная: взрывчатка и алхимический состав. Шансов спастись не было.

Мы выжидающе уставились на пивовара; тот растер по лицу пригоршню снега и вкратце обрисовал ситуацию:

– Чарофон забыл забрать, попросил остановиться. Дошел до пропускной, вернулся – и рвануло. Из чего стреляли, не знаю, но со стороны развалин – это точно. Оттуда хрень какая-то светящаяся прилетела.

– Товарища чарофон спас. Старая модель, сейчас таких не делают, – добавил гимназист. – Защитное поле взрывную волну погасило.

– Ясно, – нахмурился Ермолов и спросил: – То есть они ждали, пока ты в машину вернешься?

Слава Хмелев ненадолго задумался и покачал головой.

– Нет, не думаю. Водитель назад сдавать стал, чтобы меня подобрать. Может, те решили, что он вернуться собрался.

– Скорее всего, – согласился с пивоваром младший лейтенант. – Дистанция предельная, рисковали промахнуться.

– Но не промахнулись, – вздохнул Ермолов и в задумчивости уставился на обгорелый остов внедорожника. – От чар корпус был защищен по полной программе, а обычный выстрел к гранатомету внутри просто не мог взорваться, одно из резидентных заклинаний специально для этого навесили. В результате корпус пробили болванкой, а внутри сработал алхимический заряд.

– Вас ждали. Именно вас, – нахмурился командир группы быстрого реагирования. – Надо усилить охрану.

Хмелев вздохнул и спросил:

– А можно мне домой, а?

– Сейчас опросим официально и отвезем, – пообещал младший лейтенант. – Только Форт не покидайте в ближайшие дни, возможно, что-то уточнить понадобится.

Они отошли, и я тихонько толкнул в бок Шурика.

– Сань, короче, я в машине был.

– Ты чего? – округлил глаза Ермолов.

– Я. Был. В машине, – медленно и раздельно повторил я. – Тебе позвонят, ты подтвердишь.

– Труп-то один!

– Зато фора будет.

– Решил сдернуть? – догадался Ермолов.

– Ну да, – подтвердил я и передал автомат приятелю. Затем снял с плеча подсумок с магазинами и сунул ему же. – Второй раз так не повезет, ты как считаешь?

– Не повезет, – кивнул Шурик. – К гадалке не ходи, не повезет. Но Доминик…

– Посоветуй Доминику договориться с Воеводой по-хорошему. Всем лучше будет.

– Можно подумать, он меня послушает…

– С тебя не убудет, – усмехнулся я, хлопнул приятеля по плечу и зашагал по дороге.

– Не пропадай! – крикнул Ермолов вдогонку.

– Постараюсь! – отозвался я, прежде чем шагнуть через защитный полог и раствориться в ночи.

Будильник зазвенел в половине девятого, когда за окном уже рассвело.

Я утопил кнопку, перевернулся на другой бок и вновь заснул. Точнее – задремал.

Зачем будильник человеку, которому некуда спешить?

Проснуться – заснуть. Проснуться – заснуть. Поймать тонкую грань между сном и явью, поплыть в мягком, теплом облаке забытья, очнуться и встать в прекрасном расположении духа.

Так это обычно работает. Обычно, но не сегодня.

У соседей безостановочно, одна за другой играли песни Высоцкого, но играли тихо, буквально на грани слышимости и угадывались лишь интонации голоса. Невозможность разобрать слова раздражала.

Я потянулся, откинул одеяло и зябко поежился – за ночь в комнате заметно похолодало. Натянув спортивные штаны и фланелевую рубашку, я прошлепал босыми ступнями по линолеуму к окну, слегка отодвинул в сторону штору и выглянул на улицу.

Во дворе – никого.

Труба отопления оказалась еле теплой; я выругался и ушел в совмещенный санузел. Дверь оставил открытой – электричество в дом еще не провели, да и не собирались, похоже. Не тот район, не те люди.