Александр Берг - Ленинградец

– Не говори чепухи. Просто у меня времени практически не стало, работаю много.

– Не ври мне, остальные ребята из конструкторского бюро приходят домой как обычно.

– Я работаю над своим проектом в нерабочее время, вот и прихожу домой поздно.

– И что мой великий изобретатель изобретает?

– Новый танк.

– А кроме тебя некому этого делать?

– А другие не знают, что именно надо.

– А ты знаешь?!

– А я знаю!

– Ага, никто не знает, все такие глупые, а мой Олег один такой умный, что знает.

– Помнишь, мы на майском параде в Москве видели Т-35.

– Помню, он такой здоровый, просто жуть берет.

– Ну да, братская могила для одиннадцати.

– Как ты можешь так говорить?!

– Я – могу! Ты не забыла, ГДЕ я работаю? Так вот, броня этого монстра пробивается любым противотанковым орудием с любой проекции уже на средней дистанции, а промахнуться по нему трудно, больно большой. Я много думал о танках и с танкистами говорил. Мой сосед, дядя Петя, вернулся из Испании без ноги. Он БЫЛ танкистом, теперь он инвалид, а все потому, что наши танки не могут противостоять орудиям, у них в основном противопульное бронирование. Я не хочу, чтобы такие дяди Пети возвращались домой инвалидами.

Ох, чувствую, не раз еще мне придется упомянуть дядю Петю, пока я смогу спроектировать и построить свой танк.

Все же мне удалось уболтать Варю, и мы пошли гулять, раз у меня выдалась такая возможность.

Через три дня на заводе в обеденный перерыв ко мне подошел Игорь.

– Олег, я согласен. Действительно, если там стоящая сталь, то не следует тянуть с ее внедрением.

– Я рад, что ты это понял. Если ты считаешь, что недостоин денег, которые тебе заплатят за это изобретение, то всегда можешь их пожертвовать государству или какому детдому. Но я считаю, что ты их честно заслужишь. Я тебе просто передаю сырую заготовку, и именно ты будешь внедрять ее в жизнь, а это тоже работа.

Я был рад, что Игорь согласился начать работать над броней и сталью, выдав это как собственное изобретение. Мне было плевать, кто именно сделает эту броню. А ее настоящие разработчики – простите, ребята, но ваша броня нужна мне уже сейчас, а вы, даст бог, потом сделаете еще лучше.

Еще две недели я продолжал работать в прежнем графике: в рабочее время основная работа, а затем два-три часа после работы я вычерчивал свой ЛТ-1. А потом я записался на прием к нашему директору, Николаю Степановичу Казакову, и на следующий день он меня принял.

– Здравствуйте, Николай Степанович.

– Новиков, Олег, и что надо молодым дарованиям?

– Николай Степанович, я хоть и молодой конструктор, но все свое свободное время посвятил созданию нового танка на смену устаревшему и уже не соответствующему нынешним реалиям Т-26. У меня есть наработки по новому перспективному танку с противоснарядным бронированием.

– А почему вы, молодой человек, считаете, что наши танки Т-26 устарели?

– Мой сосед, майор танкист, вернулся из Испании инвалидом: его Т-26 сожгли первым же выстрелом, пробив лобовую броню, а ему самому болванкой оторвало ногу.

– Возможно. Но почему вы считаете, что вы справитесь с такой работой, как проектирование танков? Сколько времени вы у нас работаете?

– Уже около года.

– И по-вашему, этого срока вполне достаточно, чтобы уже самому проектировать танки?

– Кому-то на это и всей жизни не хватит, а я давно и много думал о танках. Не только об их проектировании, но и о тактике их применения и сопутствующей танкам технике.

– Ну все, хватит. У вас, молодой человек, еще материнское молоко на губах не обсохло. А если вам мало своей работы, то я вам еще подкину.

– Николай Степанович, но вы хотя бы посмотрите на прибор по электрической закалке стали, он позволит ее улучшить.

– Все, хватит. Идите работать и не тратьте мое время зря.

Я вышел из кабинета Казакова. В принципе, именно на такое развитие сюжета я и рассчитывал. Хотя сам директор был относительно молод, но не думаю, что он даст возможность молодому конструктору, работающему на заводе без году неделя, самому разрабатывать такой проект. Была, конечно, надежда, что его хотя бы заинтересует мой проект, но так, пожалуй, даже лучше получилось.

Да, да, именно лучше. Хотя, казалось бы, что тут лучшего, раз мне не дали работать над моим проектом. Но это позволяло мне теперь с чистой совестью написать письмо Сталину и тем самым привлечь к себе его внимание. А внимание Сталина мне было жизненно необходимо. Представляться выходцем из будущего я не собирался, еще чего, себе дороже выйдет, в лучшем случае в дурку загонят, воробьям фиги крутить. Нет, я хотел представить себя ему как аналитика.