... В ночном тамбуре, в полнакала горела лампа, освещая крашеную суриком дверь и клубы серо-голубого сигаретного дыма. Птица курил, выпуская никотиновую струю в разбитое окно, но та, словно живая, цеплялась за сколы острого стекла и змеею заползала обратно. Ухнула входная дверь. В тамбур зашел Серегин сосед по плацкартному вагону, только-только отслуживший парень, десантник, с нашивками «самостийной Украины». На голове у него красовался голубой берет, но только почему-то с советской кокардой, в виде красной звезды в венке из золотистых листьев. На жаргоне служивших она называлась «сижу в кустах и жду Героя». Когда-то, у Сереги на зеленой пограничной фуражке была точно такая же. - Угостишь? - спросил парень, кивнув на сигарету. - Кури, - Сергей протянул ему открытую пачку «Золотой Явы». Дембель посмотрел на пачку, взял сигарету и чиркнул зажигалкой. Пламя осветило его сосредоточенное лицо и глаза, взрослого, тертого жизнью человека. - Из России? - спросил парень. Птица кивнул и в свою очередь, дежурно, хотя ответ был очевиден, задал свой вопрос:
- На дембель? - Ага, - улыбнулся десантник и представился, - Доцко Захар. - Сергей, - Сокольских пожал протянутую руку. - Домой еду, поверить не могу, - парень усмехнулся, - вот от волнения все свои скурил.
Захар прятал огонек сигареты в ладони, как это делают «участники», и Сергей, тот час же отметив этот жест, спросил:
- Воевал? Парень сперва насторожился, но поймав взгляд на сигарете, понимающе ответил:
- А, это? Нет, так - привычка. Бог миловал! Некоторое время они стояли и молча курили в грохочущем, сыром тамбуре. Под мерный грохот стальных колес в ночи мелькали силуэты деревьев и одинокие железнодорожные столбы. Помолчали. Птица закурил вторую:
- А что на контракт не остался?
Десантник в последний раз затянулся, затушил бычок и сунул его за ручку стоп-крана, сделал пару глубоких вдохов осеннего ночного ветра, что рвался в битое стекло и произнес:
- Хватит. Сыт я армией, по самые гланды. Долг отдал и баста! Теперь другая жизнь начинается!
Он улыбнулся неведомо чему и поблагодарил Сергея:
- Спасибо за курево. Извини, утром моя станция, так что я спать.
Уже стоя в дверном проеме, Захар вдруг обернулся и подмигнув, произнес:
- Невеста меня дома ждет, живого и трезвого!
И закрыв дверь, исчез в сумерках сонного плацкарта. Сокольских задумчиво докурил вторую сигарету до самого фильтра и долго еще смотрел в окно, в проносящуюся грохочущую сырую темноту.
17 октября 2005
Первая городская больница
Уведомление
«Настоящим сообщаем, что не смотря на оказанную медицинскую помощь, от полученных во время автокатастрофы травм, несовместимых с жизнью, Ваша супруга, Доцко Ольга Игоревна, в 17.32 по Киевскому времени, скоропостижно скончалась. Персонал больницы г. Донецка приносит Вам свои глубокие соболезнования. Как ближайший родственник, тело Доцко О.И. Вы можете забрать с 9.00 до 14.00 во втором отделении городского морга, по адресу...»
5 ноября 2005
Районный военный комиссариат
Заявление
Я, Доцко Захар Николаевич, гвардии младший сержант аэромобильныхх войск Украины, прошу принять меня на воинскую службу по контракту. Формуляр личных данных, к заявлению прилагаю. P.S. Против службы в «горячей точке» не возражаю.
Доцко З.Н.
Сентябрь 2005 года
Сергей прислушался, где-то в глубине вагона тренькала гитара. Потом раздался сухой кашель, рядом заплакал ребенок, послышался голос матери ласково успокаивающий свое дитя. Спустя пару минут Птица услышал песню. Незнакомую, но слова были о Чернобыле и Сергей напрягся, вслушиваясь в голос поющего.
Не «бубонная зараза»,и не СПИД, и не чума, Но уводит эшелоны из Чернобыля страна, Провожают семафоры, тех кто жив, в последний путь, Кто еще пока не умер, тот умрет когда-нибудь... Здесь и запахи другие, и другие небеса, И с лица природы каплет, зараженная слеза Треск дозиметра, как эхо погребального костра, За ошибки человека платит мертвая земля. Жизнь лампадой тихо тлеет, слышишь? - ангел твой поет! Жертвы «атома» уходят, все быстрей из года в год, И бетон беду не спрячет, и «колючкой» не запрет, Воском свечка в церкви плачет, - отпевание идет. Нет урока для державы, лучше чем мильон смертей, Оглянитесь, право-слово, посмотрите на детей. Тех, чьи семьи потеряли, и кормильца и отца, Тех чье сердце оказалось, не из стали и свинца... Радиации пылинки,- костей напильники, Черно-белые картинки, могильники...» Птица дослушал, потом свесился с койки в проход и попытался разглядеть лицо игравшего. Тот сидел где-то в середине вагона и из-за соседних полок можно было видеть только рукав старой камуфлированной куртки. Пальцы, поддерживающие гриф ловко зажимали струны на ладах, но голоса было уже не разобрать. Певец что-то тихо говорил, тюкали эмалированные кружки, да не умолкая плакал ребенок.
Читать дальше