Денис Агеев - Арена - Дорога смертников

Долговязый умолк. Снова осмотрел нас, вглядываясь каждому, или почти каждому, в глаза. Что он хотел в них увидеть? Преданность? Смирение? Или, может быть, ожидал вопросов, хотя слова никто нам не давал?

– Хорошо, – негромко произнес он, коснулся сенсорной панели, и дверь, толстая и тяжелая, как каменная глыба, стала подниматься. – Теперь каждый из вас должен получить код регистрации. Подходите по одному.

– Давай, вперед! – толкнул первого пленного охранник. Тот послушно подошел к напарнику долговязого.

– Наклони голову, – приказал тот, поднес пистолет с квадратным дулом к шее заключенного и нажал на спусковой крючок. Глухой щелчок, и на левой стороне шеи пленного появилась ребристая полоска, под которой было нанесено несколько символов и цифр. – Теперь вытяни руку. – Снова щелчок, и на запястье появился тот же знак. – Следующий.

Охрана погнала заклейменного к двери, а к напарнику долговязого подошел другой заключенный.

Вскоре пришла и моя очередь. Я наклонил голову, потом вытянул руку, получил свой знак. «УВ839999». Повезло же мне с девятками. Безрадостно усмехнулся и зашагал к входу в место, где очень скоро оборвется моя жизнь.

Дверь сзади с тяжелым грохотом опустилась, и мы оказались в просторном помещении, разделенном на множество мелких сот с тонкими перегородками. Притом были тут вторые и третьи ярусы, соединенные хлипкими лестницами. Слева в отдалении имелся кухонный уголок со старинным пищевым синтезатором, а чуть подальше – вход в сортирную кабинку, от которой тянулись не самые приятные запахи. В таком помещении запросто могло поместиться человек сто. Сверху на нас ложился тусклый свет, порождаемый несколькими неяркими лампами. Серые стены и потолок, пол из мелкой металлической решетки навевал неприятные воспоминания о камере, где нас держали до отправки сюда. Однако в целом условия здесь были хоть и не роскошные, но вполне приемлемые для проживания.

Как только дверь окончательно закрылась, из некоторых сот начали показываться люди.

– Новичков подвезли, – с наигранной радостью произнес кто-то. К нам начали подходить. Медленно и с опаской, хотя все охранники остались за дверью.

– Кто такие будете? С какого дивизиона? – спросил коренастый мужчина средних лет со слезящимися, как будто больными, серыми глазами и отчетливо выделяющимися скулами.

– С тридцать третьего. Под Шарготом взяли нас, – ответил кто-то из колонны.

– Ну так чего встали? Проходите, располагайтесь. Свободных коек полно. Эти ублюдки выстроили для нас целый отель.

Кто-то натянуто хохотнул, и колонна начала рассыпаться.

– Пойдем себе место найдем, – подтолкнул меня Нойс.

Я неспешно побрел вдоль сот – узких коек с мелкими шкафчиками у изголовья, каждая из которых была отгорожена тонкими стенками из белесого мутного материала. Выбрал самую дальнюю у стены на первом ярусе. Расправил матрас и присел на кровать, поверхность которой хоть и была достаточно мягкой, но для комфортного сна явно не предназначалась.

Новоприбывшие заключенные начали знакомиться с присутствующими. Те в свою очередь жадно расспрашивали о последних новостях с фронтов. Похвастаться особо было нечем – локсы давили нас со всех сторон. Поэтому «новички», дабы не расстраивать сотоварищей, мямлили что-то про контрнаступление, про изменение планов командования и прочую ерунду. Радости у «старичков» от новостей не прибавилось – это ясно читалось на их унылых лицах.

Подошел Нойс. Спросил:

– Ну что, освоился?

Он старался держаться бодро. Как будто ничего фатального с нами не произошло. Пленных в том бою под Шарготом, где разверзся настоящий ад, локсы взяли много. Но из нашего взвода, в живых от которого осталось не больше половины, а не раненых и не контуженных – так вообще четверть, отобрали в колонну только нас с Нойсом. Сначала я не понял почему. Но теперь все стало на свои места: мы были здоровы, невредимы и физически неплохо развиты, что как раз требовалось для сражений на Арене. Да и какой им прок от искалеченных доходяг?

– Не думаю, что это место станет мне родным, – сказал я.

Нойс усмехнулся. Сел рядом.

– Этот хлыщ у входа сказал, что тот, кто выживет, станет подданным их прекрасной империи. Как думаешь, у кого-нибудь из нас есть шанс?

– Надеешься выжить?

– Ну… да. А ты разве не надеешься?

Интересный вопрос, подумал я. Но ответа на него не было.

– По-твоему, лучше стать локсом, чем умереть?

– Ну, знаешь… – задумчиво протянул парень, – главное – выжить и вырваться отсюда, а там можно еще что-нибудь придумать. На свободе лучше думается.