Константин Буланов - Перкалевый ангел. Предтечи этажерок (СИ)

— Господи, спаси и сохрани. — трижды перекрестился унтер-офицер, под заливистый смех пилота.

— Вы лучше взгляните, какой вид открывается! Красота ведь! — дабы отвлечь пассажира от тревожных мыслей, Алексей указал рукой на иллюминаторы.

— И то верно! Надо же, как все, оказывается, сверху выглядит! С картами и не сравнишь! — с восхищением поцокал языком фельдъегерь, обозревая медленно проплывающую под ними землю.

— Это смотря какие карты, Аркадий Дмитриевич. Вон, в кармане карта лежит, полюбопытствуйте сами.

— Это что же за художник рисовал ее! — восхитился пассажир, разглядев на карте не только все реки с дорогами, но и отдельные дома проплывающих внизу деревень.

— Не художник, а техника! — наставительно поднял указательный палец пилот, — Эта карта — собрание фотоснимков, которые мы сами же и делали во время полетов. Если хорошенько приглядеться, то на ней даже скот и людей разглядеть можно. Первый, так сказать, законченный результат аэрофотосъемки. Не желаете ли побыть моим штурманом некоторое время?

— Да куда мне, Алексей Михайлович. — отмахнулся фельдъегерь, — Те же флотские господа офицеры годами учатся, чтобы преуспеть в этой науке.

— Все верно, но лететь нам больно долго и часа через три сами уже не будете знать, чем заняться. А тут и дело новое, и голова всегда занята. Так что выдвиньте вверх вон ту столешницу, это как раз складной штурманский столик…

Появление «Белого лебедя» над полем Гатчинского аэродрома произвело натуральный фурор. Не смотря на все старания упорядочить рынок авиастроения в России, количество конкурентов у «Пегаса» даже в отечестве составляло полдюжины заводов и заводиков, не говоря уже о постоянных попытках одиночек или офицеров Воздухоплавательной школы построить нечто свое, оригинальное. К тому же, преклонение перед всем европейским еще очень твердо сидело в умах, как офицеров, так и членов августейшей семьи, что приводило к постоянным закупкам новых моделей аэропланов за рубежом. В итоге, в ангарах Воздухоплавательной школы скопилось несколько десятков разнообразных моделей, большая часть которых по своим характеристикам проигрывала даже модернизированной версии У-1, а меньшая являлись ее лицензионной, а порой и пиратской копиями. И по сравнению с этими наборами реек, тряпок и растяжек трехмоторный гигант с аэродинамическими обводами и жесткой, фанерной обшивкой части крыла и фюзеляжа, смотрелся, как императорский гвардеец среди индейцев.

Сделав несколько кругов и совершив пролет над полем, Алексей повел самолет на посадку и выпустив закрылки, идеально притер его к земле, избежав козла или, не дай Бог, капотирования, которые являлись наиболее частыми причинами повреждений, а то и гибели аэропланов. Попытка же подъехать к ангарам была прервана на корню целой толпой мгновенно облепившей самолет со всех сторон, так что, дабы никого не покалечить, Алексей был вынужден заглушить двигатели и остановиться.

— Это просто нечто невероятное! — у самой двери Алексея встретил распростертыми объятиями Петр Нестеров. — Если бы мне сообщили, что кто другой собирается прилететь к нам на многомотороном аэроплане, ни за что не поверил бы! Но вы — это феномен авиастроения, а потому я ни секунды не сомневался в правдивости полученной телеграммы!

— Добрый день, Петр. Я тоже весьма рад вновь видеть вас. — выставив из проема выполненную из дюраля лестницу, Алексей спустился на землю и пожал руку своему недавнему ученику. — Но вы неправы и несправедливы к иным конструкторам, друг мой. Лично мне известно, что еще как минимум один человек сейчас заканчивает проектирование своего многомоторного аэроплана.

— Верю, Алексей Михайлович! Вам, верю! Но лавров пионера в этом деле ему не видать, потому что вы наглядно продемонстрировали, кто именно заслуживает быть первым! — Петр похлопал рукой по фюзеляжу, — Впрочем, как всегда!

— Что же, благодарю за столь лестное признание наших скромных трудов. — слегка поклонился Алексей и отступил в сторону, чтобы позволить выйти из самолета своему пассажиру. — Аркадий Дмитриевич, прошу на выход. Не сильно утомились в пути?

— Что вы, Алексей Михайлович! С таким рассказчиком как вы, время пролетело незаметно! А уж за предоставленную возможность управлять сим великолепным аэропланом, век вам благодарен буду!

— Полноте вам, Аркадий Дмитриевич. Экие пустяки. Для хорошего человека ничего не жалко. Но, позвольте откланяться, а то господа офицеры вот-вот накинутся на меня и сильно побьют, если я еще хоть мгновение буду игнорировать их стремление ознакомиться с данной машиной.