Дмитрий Силлов - Закон затона

– А батончики унес, не поделился, – слабеющим голосом произнес он – по ходу, ранение оказалось проникающим, и из парня натекла уже неслабая лужа крови. – И самое лучшее себе забрал… гад…

Что ж, теперь все встало на свои места.

Есть категория людей, которые считают, что им все должны. Согласно мировоззрению этого ушлепка я, убив бандитов, должен был броситься к нему, немедленно освободить, позволить выбрать лучший хабар – а может, и разрешить забрать все, у меня ж и одежда была, и двустволка, зачем мне еще что-то?

И осуждать его за это глупо. Такова картина мира этого типа, которая его полностью устраивала. Правда, за подобные взгляды на жизнь, бывает, вешают. Или оставляют лежать на холодной земле, позволив умирать долго и больно, что однозначно хуже повешения, при котором смерть приходит гораздо быстрее…

Но я человек по сути своей добрый и душевный, потому просто нажал на спуск.

Голова парня, пробитая пулей, дернулась. Он умер мгновенно, но при этом глумливая ухмылочка так и застыла навечно на его лице. Мол, лох ты, мужик. Столько лет прожил, да так и не понял простой истины – помогая людям, всегда нужно ждать потом от них выстрела в спину. Исключения, конечно, случаются – но это лишь редкие исключения из общего закона, который действует не только в Зоне, но и на Большой земле.

Я ушел вперед, оставив позади четыре трупа и грустные мысли о несправедливости и человеческой подлости, которую сами люди считают не подлостью, а единственно правильным способом жить на этом свете. Давно известно, что Зона сама рассудит, кто «отмычка», кто шакал, а кто легенда Зоны – а нам, сталкерам, судить кого-либо некогда. На зараженных землях долго философствовать не получается – надо или стрелять, или готовиться к стрельбе, или скрываться от тех, кто может выстрелить в тебя.

Чем я, собственно, сейчас и занимался.

От опоры ЛЭП, оставшейся за моей спиной, до затона было около километра. Вернее, до дамбы, отделявшей затон от реки Припять.

Любой опытный сталкер знает историю возникновения локации, называемой затоном. После аварии на Чернобыльской атомной электростанции в воздух были выброшены миллионы радиоактивных микрочастиц, которые смертоносной пленкой осели на поверхности близлежащих водоемов. А самым близким к Четвертому энергоблоку крупным водоемом был затон – заполненное водой старое русло реки Припять, превратившееся в проточное озеро. И в восемьдесят шестом году после страшной аварии оно стало серьезной угрозой еще одной экологической катастрофы – река, имея водное сообщение с затоном, разнесла бы опасную заразу на тысячи километров, отравив радионуклидами и Днепр, и Киевское водохранилище, которое из-за его размеров нередко называют Киевским морем.

Поэтому в восемьдесят шестом году ликвидаторами последствий Чернобыльской аварии была в срочном порядке возведена дамба, отделившая зараженный затон от реки Припять, превратив его в жидкий могильник радиоактивных частиц, с течением времени медленно осевших на дно. А где один могильник, там и три – на правом и левом берегу затона были оборудованы ПВЛРО «Песчаное плато» и ПЗРО «Подлесный», соседствующие с гиблыми болотами, через которые затон медленно, но верно подпитывался зараженными водами из двух соседних могильников. Короче, страшное место, в которое ни один нормальный сталкер не сунется. [4] Исторический факт.

А вот «мусорщики» – запросто!

Ветераны-сталкеры, добравшиеся до этих мест, не раз замечали, как над затоном кружат «галоши» пришельцев из иномирья. И зачем они это делали – понятно. Сбрасывали в зараженную воду отходы производства своего мира, которые мы здесь зовем артефактами.

И ежу было ясно – на дне лежат россыпи нетронутых артов нереальной стоимости. Однако никто в здравом уме не нырял за ними в воду, по ночам мерцающую мягким светом цвета чистого неба. Это ж все равно что самого себя приговорить к мучительной смерти. Даже рядом прогуливаться не стоило – когда счетчик Гейгера трещит как ненормальный, лучше от таких мест держаться подальше, а вблизи затона он просто с ума сходил. И даже частенько выходил из строя.

Но сейчас в затоне воды больше не было – лишь толстый слой светящегося ила. Дамба теперь лишь сдерживала воды Припяти, готовые хлынуть в колоссальную яму. Значительная, кстати, дамба – длиной около ста тридцати метров, высотой на отдельных участках до восьми. А на ней – виселицы через каждые пять метров, на которых болтались мертвые тела. Не на всех, правда, примерно треть виселиц пустовало, как бы намекая на участь тех, кто ослушается новых хозяев затона.