Дмитрий Абрамов - Я вернулся

Свет. Белый свет. Белый потолок. Ох, охренеть как хреново. Как будто меня танком переехало. Болит всё. Буквально всё! Поле зрения сильно сужено. Даже не пытаюсь пошевелиться. Только хриплю. В поле зрения появляется умотанный мужик в белом халате. Участливо на меня смотрит. Доктор?

– Очнулся, голубчик? Вот и молодец. Как себя чувствуешь?

– Водички бы … – хотел попросить, но из горла вырывается невнятные сипы-хрипы.

Но, доктор видать опытный, на раз срисовывает-расшифровывает мои хотения.

– Сейчас. Машенька напои танкиста.

Пока медсестра меня поила, доктор сделал мне какой-то укол. Легчает. Могу более-менее разборчиво отвечать на вопросы. Я оказывается умудрился очнуться как раз во время утреннего обхода. Врач, удовлетворив своё профессиональное любопытство моими комментариями моего же самочувствия, информирует меня о повреждениях опять-таки моего организма. Ох, ты ж, мать-мать-мать… Открытый перелом правого плеча. Три сломанных ребра. Обе голени сломаны. Контузия и сотрясение мозга. Ожоги ног. И … лять! Нееет! Это ужасное слово – ампутация!

Доктор увидев, наверное, панику в моих глазах, медленнее повторяет.

– Спокойно-спокойно. Левая стопа была раздроблена. Мы её собрали. Почти всю. Должно срастись. Но, большой палец был совсем всмятку. Пришлось его ампутировать. Не переживай, в сапоге не видно будет, – и ободряюще подкалывает, – Да, и на потенцию это не влияет.

Уф. Большой палец на ноге. Фигня. Не велика потеря. Могло быть хуже. Это после детонации-то боекомплекта в танке! Ходить-то буду? Пока, только под себя. Это у них тут военно-медицинский юмор такой. А, если по серьёзному, то месяца через два-три, если всё нормально срастётся, то буду почти как новенький.

О, ещё новость! Меня до сих пор не идентифицировали. С меня ж взрывом почти всю форму сорвало, а потом ещё в какую-то лужу закинуло. То, что танкист – здесь поняли по обрывку штанины танкового комбеза присохшему к покалечено-обожжённой ноге. Называюсь-представляюсь.

И потянулись госпитальные будни. Пытался несколько раз узнать что, да как там у кишлака… Но… Госпиталь оказался – кабульским. Сюда только одна вертушка с восьмью раненными после того нашего боя прилетела. Пятерых тяжёлых отсюда сразу в Ташкент отправили. И ещё двое бойцов умерло здесь. Так что, с того боя здесь только я один. И никого из нашей бригады здесь больше нет. И никто из бригады мной не интересуется. И чтобы это значило?

Леченье-выздоровленье идёт планово-неторопливо. Выздоравливаю. Уже самостоятельно до сортира на костылях могу доковылять. Рёбра почти не болят. Голова не кружится. Гипс с руки и ног сняли и теперь щеголяю в лангетах. Второй месяц пошёл безделья-леченья. Скоро Новый год. Только чёй-то настроение не праздничное. Напрягает полный игнор со стороны однополчан-сослуживцев и родимого командования.

Игнор разъясняется прибывшим по мою душу следователем из военной прокуратуры. Вон оно чего. Детонация боекомплекта в танке – гарантированный приговор экипажу. Меня и весь мой экипаж в погибшие и записали. А, сообщение из Кабульского госпиталя в штабе бригады затерялось.

– Повезло тебе, лейтенант, – молвит следак.

«Ага, повезло. Чудо – не иначе!»

Но, следователь не моё спасение-выживание имеет ввиду. По его версии, мне повезло, что танк мой взорвался до того, как погиб командир второго взвода. Вон оно как! От нашей полнокровной мотострелковой роты в том бою осталось в живых всего сорок два бойца и только семеро из них без серьёзных ранений-увечий. И три повреждённых, но пригодных для ремонта БТРа. Танки уничтожены все. Из моего взвода ещё только один заряжающий выжил с четвёртого танка. Его в Ташкенте сейчас лечат-выхаживают. Вот такой разгром. Бригада, правда, тогда тоже свою задачу не выполнила, но потери не шибко большие у неё были. Ждали духи и нашу роту и бригаду. Кто-то предупредил их. Из-под удара бригады басмачи выскочили и удрали по той дорожке, которую наша рота не смогла заблокировать, в Пакистан.

Да. Большие, огромные потери в роте. И нужен крайний. Крайний – всегда командир. И пруха-везуха моя в том, что выбыл из строя раньше, чем подошла моя очередь боем рулить. Крайними решено считать ротного и командира второго взвода. Но, в связи с их гибелью – дело спускают на тормозах.

А, чего так начальство взъелось? Война же. Без потерь не бывает! Следак разжёвывает дальше. Твою ж …! Хочу провалиться под землю. Стыдоба! От чего? Расследование на местности и допросы декхан из того аула показали … Против нашей усиленной танками роты был всего лишь неполный взвод духов с двумя крупняками и двумя безоткатками. Правда ещё было противопехотное минное поле в полях-садах. И ручные гранатомёты чуть не у половины банды. Из гранатомётов, кстати и сожгли завязшие в трясине рисового поля два танка моего взвода. Шедший за мной танк не долго продержался на поле боя и был подбит из того же БЗО с холма.