Сергей Варлашин - В сиянии

Сел в углу недалеко от витрины, чтобы сразу увидеть вошедшего посетителя. С аппетитом насладился едой. Не часто можно себе позволить такую роскошь, побыть в приличном ресторане совершенно одному. Допив чашечку остывшего чая, я почувствовал себя настоящим человеком. Жизнь явно налаживалась. Мне уже не хотелось ничего никому объяснять. Хотелось быстрее вернуться в свой опорный пункт – домик. Может и питание, уже восстановили. Прихваченная с собой рация, в ожидающем режиме, соблюдала тишину. Я встал, отнёс за собой подносы в окно для приёма грязной посуды. Приличия и порядок надо соблюдать независимо от того, есть здесь кто-нибудь или нет.

Сытый и довольный, теперь я просто должен найти штаны. Хотя бы просто для того, чтобы всякие легковерные девушки не шарахались от меня с криками. Сняв ботинки, чтобы их не потерять, я перепрыгнул барную стойку и пошёл внутрь подсобных помещений. Из них, я попал в спальные апартаменты персонала. Все двери оказались заперты. В конце всего я наткнулся на прачечную для поваров и официантов, там я из большой кучи свежевыстиранных вещей, выбрал более-менее по размеру синие штаны, кричащую красную футболку «СССР» и сносные новенькие кроссовки выдаваемые персоналу. Случайно (долго примериваемая) совпавшая по размеру одежда, дополнила мой образ, классическим и строгим чёрным пиджаком. Не совсем мой стиль, но гораздо ладнее, чем бродить полуголым по комплексу. К которому я не отношусь и где к тому же, за меня не может поручиться ни один человек. Само моё пребывание здесь, уже делает меня нарушителем. Научно-военная база секретная и все комплексы на её территории, доступны строго по персональному пропуску.

Вернувшись назад, я краем глаза заметил, что на пожарной стене, скрытой от общих глаз изящной голубой тюлью, что явно противоречило любым пожарным инструкциям, не хватает топора. Я решил спуститься на этаж ниже, но меня привлёк первый необычный за всё время звук. Что-то железное волокли по полу, периодически поднимая и ударяя о пол, там где не было по центру малинового ковра. Я осторожно пошёл посмотреть, ведомый одним лишь любопытством.

Пока я как вор крался по коридору, металлические звуки сменились на шуршащие. Сквозь них я отчётливо слышал хихиканье. Такое довольное, искреннее и очень весёлое. Словно смеялся ребёнок, который уже давно смеётся, но у него больше нет сил, но остановиться он не может. Одним словом, зря я багор не взял со стены.

Коридор перекрывали двери широкие массивные деревянные двери. Одна была слегка приоткрыта. Чтобы не выдать себя, я посмотрел в замочную скважину. По ту сторону дверей, в коридоре стоял парень и что-то старательно выводил на стене, иногда окуная швабру в широкое пластиковое ведро. Одет начинающий маляр был ещё хлеще чем я, только у меня не было выбора, а у него явно был. Обычно так безвкусно одеваются неопытные танцоры, чтобы привлечь максимум внимания. Начинающим маляр был потому, что размашистые движения шваброй по стене никоим образом, не походили на движения человека, желающего равномерно покрасить стену. Он старался кажется, что-то рисовал. Но лучшее слово для этого было бы – калякал, в масштабах длинной и высокой стены.

Я отошёл назад, сделал вид, что давно иду по коридору. Прокашлялся, перед тем как войти в дверь. Увлечённый маляр меня не заметил. Я остановился, когда дистанция сократилась до семи метров между нами. Достаточная, чтобы вежливо спросить и относительно безопасная, если он соберётся выкинуть, какой-нибудь трюк.

– Друг. Подскажешь, куда все подевались? – ответом мне послужил длинный заливистый смех с запрокинутой головой, очень заразительный между прочим, я тоже посмеялся. – Ну, так всё же.

– Куда все подевались. Куда все подевались. Куда все подевались, – начал он повторять одно и тоже, уставившись в стену и не прекращая работы.

– Именно это я и спросил, – остановил я его повторения.

– Кристаллы! – заорал он как настоящий психопат, на момент я даже почувствовал себя главным лечащим врачом. – У него есть кристаллы! У него они есть! Есть! – начал он убеждённо твердить сам себе.

– Нет, друг. Кристаллов у меня нет, – маляр сразу как-то потерял ко мне интерес и окунул швабру в ведро с подобием синей краски.

Пока он выводил свои художества, я невольно стал критиком его свободного от психологических предрассудков творчества. Стену украшали жирные надписи, а вокруг них плавали пояснительные маленькие зарисовки. Примеры надписей: «будь нормальной», «кристаллы наше всё», «мнение о себе самом, не должно ничего и никому», «лес смотрит на тебя». Последнюю, он написал при мне: «обернись, друг они за тобой». Я суеверно обернулся, но ничего не увидел.