Игорь Пидоренко - Спасти обязан

Кто-то тронул меня за рукав. Опять бабка. Смотрела она вопросительно, но страха в слезящихся глазах не было. Я рискнул отнять маску от губ.

— Все в порядке, бабуля! Будем живы! Только ремень затяните и дышите через эту штуку.

Она кивнула, погладила меня благодарно по плечу. Я невольно улыбнулся.

Но бабка бабкой, а надо было, пока до посадки есть время, подумать и о других пассажирах, тем более что одна помятая стюардесса наконец-то занялась своими прямыми обязанностями, а вот вторая выглядела нехорошо. Я отстегнул ремень безопасности, несколько раз глубоко вдохнул кислород и встал. Мимоходом глянул в иллюминатор и понял, что не все так хорошо, как казалось. Похоже, самолет и вправду горел. Пилоты как раз совершали правый разворот, и было видно, что за машиной в воздухе остается шлейф черного дыма. О-го-го…

Вместе с пришедшей в себя стюардессой я растаскивал людей по креслам, пристегивал их ремнями, делал искусственное дыхание, лупил ладонью по щекам, приводя в чувство. Почти во всех случаях это удавалось, но несколько человек глаз не открывали — отравление оказалось слишком сильным. Таким стюардесса делала прямо сквозь одежду укол шприц-тюбиком. Надо думать, какой-нибудь антидот. Хорошо еще, что салон был заполнен пассажирами едва наполовину — неудивительно при нынешних ценах на билеты!

Я еще волочил по проходу того самого бугая, который стучал в дверь кабины, когда самолет буквально брякнулся на посадочную полосу. От удара подломилась левая стойка шасси, машина просела на крыло, зацепилась им о бетон и начала плавно кружиться. Сквозь вопли пассажиров и грохот двигателей слышался отвратительный скрежет рвущегося металла. Непреодолимая сила оторвала меня от ручки кресла, в которую я вцепился в последнюю секунду, и швырнула через весь салон. Профессиональная подготовка помогла, я успел сгруппироваться, но голову не уберег и врезался ею в переборку, проламывая дюралюминий и пластик. Сознание отключилось.

С усилием открыв глаза, я увидел сероватый, без тщания побеленный потолок. Свет шел откуда-то справа, очевидно, там было окно. Но для того, чтобы это выяснить, нужно было повернуть голову или, хотя бы, скосить глаза. А этого мне как раз и не удавалось. Получалось смотреть только прямо перед собой, то есть, вверх. Облупленный потолок вызывал раздражение. Ну что они, в самом деле, не могли побелить его как следует? Да я сам в сто раз лучше бы это сделал!

Убогость зрелища вдохновляла на активность. Чтобы осмотреться, нужно было преодолеть тупую боль, сидевшую в затылке. Где-то я приложился им. Или меня приложили. А, собственно, кого — меня? Кто я такой? И почему лежа смотрю в потолок? От этих вопросов, на которые не находилось ответов, боль только усиливалась. Чтобы изгнать ее, требовалось найти ответы. Но как это сделать, не поворачивая головы?

И я, преодолев боль и тошноту, со стоном, все-таки посмотрел направо. Звук собственного голоса удивил — хриплый, жалобный, какой-то совершенно чужой. Ладно, потом разберемся. Сейчас главное — где я?

Это была больничная палата. Ошибиться невозможно. Такие комнаты: мрачные, пропахшие лекарствами, с крашенными грязно-салатной краской стенами могут быть только в больнице. Рядом стояло еще три койки и на каждой лежало по человеку. У всех были забинтованы головы. У меня, наверное, тоже.

За окном, кроме неба, не было видно ничего. Палата находилась не на первом этаже.

Усилие, потраченное на осмотр, утомило. Я прикрыл глаза, постарался отвлечься от боли. И от остальных вопросов.

Когда я в следующий раз проснулся, голова болела значительно меньше. Но откуда-то мне было известно, что резких движений совершать не стоит. Медленно повел глазами по сторонам. За окном темно — поздний вечер, не ночь, шар светильника, свисающего с потолка горит. Чересчур ярко, режет глаза. Как там соседи? Двое были на месте, третья койка пустовала.

Я шевельнулся, удобнее устраивая затылок на подушке. Мужчина, лежавший справа от меня, заметил мое движение, заинтересованно приподнял голову, встретился со мной взглядом и улыбнулся.

— Ну что, очнулся, героическая личность — козья морда?

— У меня лицо такое? — прохрипел я.

— Да нет, нормальная рожа, как у всех нас. Только приложился ты сильнее.

— Куда приложился? Не помню ничего.

Сосед еще больше оживился, сел на постели, отложив в сторону журнал, который перед этим читал.

— Правда не помнишь? И про самолет?