Данияр Сугралинов - Мета-игра. Пробуждение

Жутко хотелось пить, меня грыз голод, но это были нормальные человеческие потребности, а в остальном я чувствовал себя абсолютно, на тысячу процентов здоровым!

Чип не просто вернул меня к жизни, он убрал последствия родовой травмы.

Следующие несколько минут я прислушивался к себе, изучал тело, шевелил конечностями и крутил головой. С некоторой опаской ощупывал себя, щипал, убеждая, что это не сон. Определившись с этим, занялся своей сверхчувствительностью, и мне удалось приспособиться, более-менее отсечь все лишнее, чтобы воспринимать только важное.

А потом я встал. Сначала сел на кровати, затем поставил ноги на пол и поднялся. Постоял, убедился, что не падаю, и сделал шаг. Другой, третий – на выход из палаты, в ту сторону, откуда шел умопомрачительный кисловато-мясной дух рассольника.

С радостным изумлением я шел по больничному коридору, твердо ступая и считая шаги. Вместе с другими пациентами вошел в столовую и получил свою порцию супа, тарелку перловой каши с кусочком отварной рыбы и стакан душистого, пахнущего сухофруктами сладкого компота. И это было так обыденно, что я окончательно отмел мысли о том, что поехал крышей и вижу галлюцинации.

Желудок мог отвыкнуть от твердой пищи, но голос разума уступил голоду, и я набросился на еду с таким рвением, что вскоре стоял в очереди за добавкой.

Там-то меня и нашла поднявшая панику медсестра. А дальше началась такая кутерьма, что я ненадолго даже пожалел, что очнулся.

Для начала меня загнали назад в палату, уложили и приказали не вставать. Потом прибежал лечащий врач и назначил кучу обследований – от магнитно-резонансной томографии мозга до рентгена легких, не говоря уже об анализах всего, чего только можно.

Когда с этим, наконец, закончили, мне привезли ужин и все-таки накормили, но это только раззадорило аппетит, потому что выделили мне лишь тарелочку протертой каши и стакан кефира. Я решительно потребовал еще еды, и в этот момент прибыла тетя Полина с сияющим Сашкой.

Увидев меня – впервые за почти полгода – в сознании, да еще и бурно ругающимся с медсестрой, Сашка издал радостный боевой клич и с разгона запрыгнул мне в объятия. Плачущая от счастья тетя Полина долго прижимала меня к себе, гладила по спине и изливала такой бессмысленный словесный поток, что я перестал вслушиваться, просто греясь в ее и Сашкиных объятьях.

Вокруг нас бегала медсестра, причитая, что я только очнулся, и мне нужен покой, а рядом неловко топтался какой-то нескладный мужчина в военной форме, пока не пришел старенький врач в роговых очках, и тогда все как-то сразу успокоились.

– Полина Александровна… – Доктор откашлялся, а по тому, как он обратился к тете, я понял, что они уже знакомы. – Матвей, меня зовут Ярослав Исаевич Рац, я главный врач отделения нейрохирургии. Видишь, как оно вышло – ты у нас уже шестой месяц, а мы только познакомились.

Он протянул руку, и я пожал ее – маленькую, в старческих пятнах.

– А где Юрий Андреевич? – спросил я.

– Какой такой Юрий Андреевич? – удивился старичок.

– Мой врач. Он часто ко мне приходил, разговаривал со мной…

Доктор переглянулся с медсестрой, и я заметил, как она покачала головой.

– Матвей, ты не мог никого видеть. Ты был в коме, да и занимался тобой только твой лечащий врач. Медбратьев с таким именем я у нас тоже не припоминаю. Возможно, это посттравматический…

– Да нет же, Ярослав Исаевич! Я точно помню! Я его и видел, и слышал!

– Мотька, Моть, успокойся… – Тетя Полина взяла меня за руку. – Слушайся доктора, он же тебе объясняет, что…

Глядя на их обеспокоенные лица, я счел разумным не вступать в споры. Еще не хватало, чтобы меня посчитали сумасшедшим. Нет уж, хватит с меня больницы.

– Да, наверное, – я покивал, закусив губу. – Скорее всего, привиделось. У меня вообще странные сны были.

– Вот и ладненько, – согласился доктор. – Матвей, давай договоримся так. Видишь ли, то, что с тобой произошло, – поразительно. Я не стану тебе морочить голову медицинской терминологией, объясню проще. Ты умирал, причем без всякой надежды на спасение – мозг регрессировал, внутренние органы сбоили и отказывали один за другим. Мы поддерживали систему жизнеобеспечения, но стоило ее отключить, и ты бы не прожил и часа. Но случилось чудо! Чу-до!

Ярослав Исаевич потер ладошки, тепло улыбнулся. Зубы у него были редкие, потемневшие, но улыбка все равно вышла теплой благодаря сеточке морщин вокруг живых выразительных глаз.