Михаил Шуваев - По ту сторону пространства [СИ]

— Какая, Лу? — проговорил Леша, чувствуя, что сейчас услышит нечто необычное.

— Некоторые, и я в том числе, считают, что людям с Гелды ничего не внушали, а наоборот…

— Наоборот? Что наоборот? — привстал Ненароков.

— Наоборот, с помощью этого изобретения у них забрали что-то настолько важное, основополагающее, жизненно необходимое, без чего жить стало невозможно. Называй это как хочешь: душа, жизненная сила, энергия разума, жажда познания, воля, мечта… Я не знаю.

Ну, и последний случай. Двадцать пять лет назад на одной из планет окраинного рукава нашей галактики были обнаружены материальные следы низкотехнологичной цивилизации первого типа. Как ты уже догадался, она погибла. Почему, как — нам не удалось выяснить. Загадка вот в чем: всё, более чем трехмиллиардное население планеты (существа, отдаленно напоминающие лемуров), было собрано на пятидесяти пяти площадках и… там и осталось навсегда. Кто и зачем загнал их на эти эшафоты? Почему они погибли? Единственно, что можно сказать с уверенностью, опираясь на данные экспертиз и анализов, так это то, что все произошло единовременно по всей планете.

Алексей только сейчас заметил, что электрический чайник на маленьком камбузе давно кипит. Он встал, выключил его, всыпал в алюминиевую чашку несколько ложек растворимого кофе и плеснул кипятку. Лу он уже и не предлагал. Кинув в чашку три кубика сахара и тщательно размешав, он поднял голову:

— Лу, а почему вы считаете, что это дело рук одной и той же цивилизации? Откуда такая уверенность?

— А все очень просто, Леша, как в дешевом детективе. На всех планетах присутствует некий символ, общий для всех. Вот смотри: конфигурация приемно-передающей станции на планете Гелда. Видишь?

Леша вдруг вспотел, то ли от кофе то ли от…

— А это снимок с орбиты планеты лемуров видишь? Одно из мест массовой гибели с высоты птичьего полета. А это — несчастная биоцивилизация… Смотри, что они видели в последнюю секунду своей жизни. Эта информация, кстати, получена при помощи известного тебе гасила. А вот расположение изотопных рудников на планете Минерал! Вот планета, где все исчезли, видишь? Что это за символика в их культовых учреждениях?

— Что ты этим хочешь сказать? — промямлил полностью дезориентированный Леша.

— А что мы с тобой видели только что? А?!

Ненароков замолчал.

— Везде, — четко проговорила Лу. — Везде присутствует рисунок в виде сетки-мишени со сферой или кругом в центре. Без исключений.

Леша, отхлебывая из чашки, залил кофе себе во второе горло, поперхнулся и натужно закашлялся. Эмо встала и несильно шлепнула его по спине. Он достал салфетку, вытер губы и отдышался:

— Но зачем все эти жертвы, Лу? Во имя какой такой цели можно уничтожать тысячи, миллионы разумных существ, целые цивилизации?! Кто дал им право распоряжаться жизнью и смертью, решать, кому жить, а кому умереть?

— А что такое жизнь, Леша? — прозвучал неожиданный выпад девушки-андроида.

Алексей замер, но нашел в голове нужную формулировку:

— Жизнь — это материя, осознавшая самоё себя.

— А как тебе такое определение земного, кстати, танатолога: жизнь — это совокупность явлений, сопротивляющихся смерти? — невесело усмехнулась Лу. — Ладно, Леш, не будем углубляться пока в биофилософию. Что мы имеем в сухом остатке, как выражаются химики?

— Ничего хорошего, Лу, мы не имеем. Выявлен объект, на котором производится обработка людей.

— После обработки люди либо умирают, либо становятся другими, — задумчиво добавила Лу и, перехватив вопросительный Лешин взгляд, закончила. — Да, да, я применила во втором зале гасило. Один человек был мертв, у второго полностью отсутствовали мнемоимпульсы, но организм был в удовлетворительном состоянии.

— Господи, да ты убила его! — поразился Ненароков.

— Нет, Леша, его мозг не работал. Сердце билось — это да. Но не больше.

Алексей не знал, что на это и сказать. Вместо этого он, услышав легкий писк в кармане, достал индивидуальный маячок Стана и, предчувствуя непоправимое, взглянул на тусклый дисплей: все показатели замерли на нулевом уровне.

— Всё, Стана Коваля больше нет… — поднял он голову.

Лязгнули железные запоры, и дверь с противным скрежетом открылась. Стан Коваль приподнялся и с трудом сел на убогой койке, привинченной ножками к бетонному полу. Тесная, темная камера, в которой он провел около месяца после того, как его схватили во время слежки за подручными Грэма, осветилась неровным светом из коридора. В проеме стоял человек высокого роста и опирался то ли на меч, то ли на трость. Коваль долго присматривался, моргая слезящимися красными глазами. После жестоких допросов, зрение у него резко ухудшилось, а очки ему никто здесь и не собирался прописывать. Он прищурился и приложил дрожащие пальцы к виску, стараясь рассмотреть пришельца, но тот стоял против света, не облегчая задачи Стану.