Игорь Прочерк - Возвращение домой (СИ)

Дождавшись, пока Мариэль перестанет всхлипывать, это аграф с таким приятным и родным голосом сказал, а теперь вспомни свою последнюю встречу с младшим Элдариэлем. От новых проснувшихся воспоминаний Мариэль истерически закричала. Снова жёсткая болезненная оплеуха привела её в чувство.

Каринтир встал, он даже кивнул прощаясь, сказав напоследок. — Как же так, девочка, почему ты с такими слабенькими щитами пси зашиты посмела лезть в большую политику.

Причём чувствовалось, что он не осуждал её, а сочувствовал.

Ведь один из последних приказов младшего Элдариэля прямо толкал её на самоубийство, чтобы надёжно скрыть все следы. Он с самого начала не собирался на ней жениться, всего лишь использовал для своих планов, случайно подвернувшуюся ему красивую и глупую женщину.

Какая же я была дура, сидела и причитала Мариэль, не замечая того, что уже давно осталась в камере одна, а её нежданный посетитель давно ушёл.

На допросы её больше не вызывали, зато теперь каждый день приходил в её камеру Каринтир и занимался с Мариэль пси тренировками, показывая вещи, о возможности которых она даже не подозревала.

Что-то уже стало получаться, хотя если признаться честно, прогресс был не особо большой.

Однажды, прервав урок, Мариэль попросила рассказать о месте, в котором она оказалась. Услышанное потрясло её ещё раз, если в отношении себя, столкнувшись с неоднократной подлостью ещё можно было как-то понять высокие интересы великих семей, играющих в свои непонятные игры и делящих власть. Что значит для таких могучих сил жизнь и судьба одной женщины, когда сталкиваются интересы целых корпораций. В отношении к настолько большой группе аграфов, циничная подлость и обман выглядели особенно мерзко.

Преданные своими друзьями, что выразилось во внезапно вышедшей из строя автоматике, массово и одновременно перегоревшими Искинами. Теперь Мариэль по ходу рассказа Каринтира поняла, почему с такой бережностью аграфы немедленно унесли действующий Искин с медкапсулы. Рассказал ей Каринтир и о рептилоидах, и той безнадёжной войне, которую свободные аграфы ведут почти две тысячи лет без перерыва, постепенно проигрывая шаг за шагом, техника находится уже просто в удручающем состоянии.

Спустя где-то месяц таких занятий, Каринтир сказал, что его вахта закончилась, он теперь будет месяц отдыхать, так как это очень трудное и утомительное занятие — держаться в постоянной готовности немедленно вступить в схватку в случае прорыва рептилоидов и постоянно контролировать большой объём пространства.

— А что будет со мной? — Спросила Мариэль. — Почему меня держат как пленницу?

— Пленницу? — удивился Каринтир, — да ты девочка просто не представляешь — в каких условиях живут простые аграфы на этой планете. В какой ужасной скученности находятся жители наших мегаполисов. Так что проси лучше Духов Пустоты, чтобы о тебе не вспоминали как можно дольше, и твоя судьба решилась не так скоро.

Месяц полного одиночества для Мариэль тянулся ужасно долго. Не считать же за собеседника молчаливого охранника, который заносил и выносил три раза в день тарелку противной каши. Хотя при её виде рвотных позывов уже не было, Мариэль скорее заставляла себя есть, чем привыкла к такому способу питания. Зато у неё было много времени разобраться в себе самой, шла глобальная переоценка жизненных приоритетов, неспешно учились закаченные базы знаний. Как же Мариэль была довольна, что не поскупилась и забила внутреннее хранилище памяти всякими, как тогда показалось ей, ненужными знаниями. До хорошего специалиста ремонтника ей конечно ещё было далеко, но это было хоть какое-то занятие.

Маленькие и большие радости.

Когда Каринтир через месяц снова переступил порог её камеры, Мариэль взвизгнула от радости и бросилась к нему обниматься, тут же без всякого перерыва разрыдалась от радости. Он был единственный, кто хорошо к ней относился в этом мрачном и унылом месте. Сейчас её не смущало, что волосы — её заслуженная гордость, свисали грязными паклями, а бесформенный балахон стал пахнуть ещё более противно.

Каринтир нежно похлопал её по спине, — Полно девочка, не плачь, смотри лучше, что я тебе принёс.

Он аккуратно и очень бережно достал из-за пазухи, завёрнутый в широкий лист какого-то неизвестного растения, небольшой, с полладони кусочек жареного мяса и половинку какого-то фрукта. Кушай девочка, это тебе небольшой гостинец от меня, скучала, наверное. Лист тоже съедобный, — сказал он, увидев Мариэль, опасливо потянувшуюся к так восхитительно пахнущей еде. — А мясо, хм, лучше тебе не знать из какого животного оно делается, но такое у нас могут есть только защитники и мы, хранители этой планеты. От себя, можно сказать, оторвал, в последнее время у нас стало совсем плохо с продуктами.