Фредерик Каммер-младший - Тиран Марса [сборник litres]

Я замер и пробормотал нечто вроде приветствия. Миссионерская деятельность…

– Я счастлив встретить вас здесь, господа, – продолжал преподобный Джонс. – Я привез великие традиции Земли отсталым туземцам этой забытой Богом заставы. Дух законности и правопорядка, которые сделали нашу цивилизацию великой…

Я ничего не сказал. Я подумал о законности и правопорядке, представленными моей полупьяной командой, продуктами цивилизации Слэна – оружии и ликере, – и о христианском духе, который большинство из нас оставили на Земле. Потом я взглянул на Слэна. Он буквально брызгал гневом. Лицо его побагровело, а глаза стали холодными, как лунный пейзаж. Потом он подпрыгнул, словно его укусил один из зеленых, очень больно кусающихся марсианских муравьев.

– Нет! – проревел он, махая кулаками. – Клянусь пространством, нет! Не будет лживого певца псалмов на этом форпосте, который станет совать свой длинный нос в мои дела и вызовет проблемы с красномордыми! Будь я проклят, если позволю… – И тут он принялся высказывать свое мнение о миссионерах и миссионерстве на главных языках и диалектах всех девяти планет.

Преподобный Иезекия Джонс молча стоял, пока Слэн рвал на себе рубаху. Когда же он закончил, то Джонс распрямил худые плечи.

– Мне очень жаль, – сказал он, наконец. – Как можем винить мы жителей Марса за их грехи. Если привозим им с Земли примеры Сатаны? – Голос его возрос, загремел: – Раскайся, о, злой человек, прежде чем станет слишком поздно!

Из глаз Слэна полетели искры, рука его скользнула к лучевику на поясе. Он был метким стрелком. Я сам видел, как он зажег сигарету в зубах человека, даже не подпалив ему усы. И я решил, что сейчас самое время проявить свою власть.

– Ладно, Слэн, – сказал я, шагнув вперед. – Никаких грубостей. Если преподобный хочет открыть здесь свою лавку, никто не может его останавливать. По крайней мере, пока я командую этим форпостом. Уилки, отведите мистера Джонса к баракам. Думаю, мы сможем найти там ему комнату.

– Конечно! – усмехаясь, ответил Уилки. – Пойдемте, преподобный!

КОГДА ОНИ ушли, я повернулся к Слэну.

Тот стоял, широко расставив ноги, сунув большие пальцы рук за пояс и воинственно подняв торчком бороду.

– Ну, и что вам не нравится? – спросил я. – Почему вас волнует, спасет ли здесь пастор несколько душ? C моих плеч слетел бы немалый груз, если бы часть этих вороватых дьяволят переменилась к лучшему.

Слэн резко рассмеялся.

– Вы просто дурак, – медленно проговорил он. – Разве вы не понимаете, сколько этих пустынных крысят верят в своего бога, Солнце? И когда этот небесный пастырь начнет свое «просвещение», начнутся проблемы! Большие проблемы! Вот увидите.

Я взглянул на туземный квартал. На площадке перед желтым куполом храма Солнца маленький коробейник Энсон уже начал свое шоу. Он превратил свой старый плащ в алое одеяние и стал творить мистические вещи при помощи простого электролиза. Он жестикулировал и совершал пассы, превращая тусклое железо или грязную медь в сверкающее серебро или золото.

– Коробейники и проповедники, – усмехнулся я. – На Марс прибыла цивилизация, Слэн. Лучше наденьте чистую рубашку и тоже преобразуйтесь!

– Ни за что на свете! – сверкнуло глазами Слэн. – Черт! Одно дело – честная и справедливая торговля, когда каждая сторона думает, что поимела другую! Но когда дело доходит до того, что красномордым говорят, как они должны думать и жить так, как велит Бог, вот тут-то и начинаются неприятности!

– Все это лишь означает, что вы пригрели здесь себе местечко и не хотели бы ничего менять, – хихикнул я. – Аллилуйя, Слэн! Скоро мы увидим вас в церкви!

Но Черный был прав, несмотря на все свое неистовство. На следующее утро я взял всех шестерых своих героев-солдат для недельного патрулирования равнин, надеясь, что потом из них выйдет хоть часть тонга. А когда мы вернулись, деревня переменилась.

Не физически переменилась, разумеется, нет! Все было вроде бы по-прежнему. Но изменилась здешняя атмосфера. Раньше красномордые, скользящие по извилистым улочкам в своих длинных пылевиках, поворачивались, когда я проходил мимо, или останавливали меня со всякими просьбами и жалобами. Но в тот день, кода я вернулся!.. Да меня словно там и не было! Ни поклона, ни взгляда, ни слова. Я как будто стал невидимкой. И мне это очень не понравилось.

Оставив своих людей в бараках, сразу же направился к лавчонке Слэна. Черный был пьян. Он развалился в большом кресле и, посверкивая налитыми кровью глазами, чистил свой лучевик. В углу сидел маленький Энсон, занимаясь сложением каких-то чисел в потрепанном блокноте.