Сергей Вольнов: Зона Посещения. Живая легенда

Человек, сидящий на стуле, замолчал и перевёл взгляд с парня, сладко спящего на диване, на окно кухни, в которой они оба сейчас находились. За окном продолжали свирепствовать разбушевавшиеся стихии.

– Похоже, надо торопиться, – сказал он. – Не то и моя помощь опоздает, машина у деуса сломается раньше, чем наберёт достаточную скорость.

Мужчина встал со стула, шагнул к двери, ведущей из кухни в смежную комнату. Но на следующем шаге приостановился, повернул голову к дивану и сказал спящему:

– Вспомнилось вот… готов подписаться под каждым словом. Иногда мы подходим так близко, что успеваем заметить краешком глаза мир, который хотелось бы видеть. Он совсем рядом, за следующим углом. А потом исчезает. Вокруг снова лишь нежеланное, навязанное, и мы чувствуем себя обманутыми. Со временем нам начинает казаться, что лучшего-то мы и не заслуживаем, что так и должно быть… Но как должно быть, должны решать мы сами. Даже после тысячи поражений. Измученные, но не сломленные, мы не должны забывать мечту, которую и смерти не под силу у нас отнять. Помни, твоей молитвой должно стать: «Быть может!» Быть может, завтра. Когда-нибудь. Что-нибудь изменится. Повторяй: я никогда не откажусь от своего «быть может». Пока живой. Быть может, завтра, если мы не сдадимся. Кто сказал, что завтрашний день не будет нашим?

Человек продолжил движение ко входу в кабинет и уже перед порогом, ещё раз задержавшись, пробормотал, не глядя в сторону дивана, скорей сам себе:

– Стругацкие во всех своих книгах красной нитью проводят тезис, поднимая вопрос о том, возможно ли всегда оставаться человеком?.. Даже противостоя Гомеостатическому Мирозданию, инопланетным цивилизациям или чужеродной Зоне. Кто ты – не судьба, а выбор. От твоего решения зависит, кем ты станешь.

Дверь открылась, повинуясь движению руки человека, и за окном тотчас гневно полыхнула ослепительная молния, сопроводившаяся разъярённым громыханием. Стёкла задребезжали, стены затряслись, пол задрожал.

Молодого человека, сделавшего привал на диване, воистину не лишне поторопиться выпроводить, чтобы он смог уйти дальше своей дорогой.

…Когда-то его звали обычным, не зонным именем, Александр. О том, чтобы попасть в Зону, огороженную непреодолимым валом бетонного периметра, он, юный романтик, тогда мог лишь мечтать. Его поколение выросло с горестным осознанием, что Посещение было и следы, им оставленные, есть, но вместо материализации радужных ожиданий человечество от отметин чужеродного вторжения получило в основном разнообразные разочарования. И его ровесники-соотечественники, как и он сам, с детства понимали, что в ближайшей, так сказать, российской отчуждёнке им просто так не очутиться.

Трот был закрыт.

Труднодоступен, а точней, фактически недоступен, для всех, кто хочет в него попасть.

А желающих-то хватало. Всегда, во все годы с момента Посещения…

Не имея возможности проникнуть на территорию анклава абнормальной природы, в то время полностью закрытого от несанкционированного проникновения, будущий Жив начал фантазировать и даже переносить плоды воображения в текст. Он придумал историю и как мог писал о парне, который живёт в мире, где Зон Посещения в реальности нет и не было. Но зато существует некая книга, в которой о них повествуется. Точней, об одной из них в основном. А также о сталкере, который жить не может без Зоны и стремится всеми правдами и неправдами добраться к некоему артефакту, исполняющему желания.

В этой придуманной книге действие происходило в начальные годы после даты Посещения. А несколько десятилетий спустя в той реальности, сочинённой и описанной Александром, – где настоящих Зон нет, но есть книжное, сотворённое авторским воображением повествование о ней, – живёт человек, который однажды прочитал повесть о Посещении и загорелся. Его чуть ли не в буквальном смысле начало сжигать нестерпимое желание попасть в Зону и быть сталкером. Как следствие этот главный герой романа решил, что надо искать выход из его собственного родного мира. Дверь, которая ведёт туда, где Зоны существуют не на страницах книг, а в самой что ни на есть реальности. То есть в родной мир Александра.

Писать о том, каково это – жить в мире, где нет Зон, но при этом мечтать о них, искать дорогу для ухода в мечту, – для автора трудности не представляло. Хотя в его настоящем, невыдуманном мире Зоны очень даже есть, но уйти в них фактически так же нереально, как просочиться в «параллельный» иной мир.